Дом на Северной

Лунный свет падал на ее заплаканное лицо, на шею, плечи. Он взял ее за руку и посмотрел в глаза. Она давно сняла платок, и от распущенных, растрепанных волос, близкого, знакомого лица повеяло чем-то настолько родным, что Мирошин неожиданно смутился. Она обхватила его голову, прежде чем он успел что-либо сказать.

— Зина, не надо, — сказал он твердо, отстраняясь, повернулся и заспешил к дяде Антону, не оглядываясь. Он торопился. Она постояла на месте, все еще плача, и опустилась в траву.

III

Мирошин всю ночь не спал, снова перебирая в памяти случившееся. В нем накипало яростное желание уехать и больше сюда не возвращаться.

Утром спустился с сеновала, выпил большую кружку молока, ерзая под колючим прищуром дяди, съел пять яиц и отказался совсем от водки. Он настраивался уезжать.

— Ты вот мне скажи, — начал издалека дядя. — Вот ты, статься, статьи пишешь?

— Пишу.

— А вот как эт ты их выдумываешь, скажи? А? Вот, к примеру, моя Лизка, она, сколько ты ее ни проси, не напишет, а? Вот если, значит, насчет уборки настатейничать…

— Берем сам факт уборки. Привлекаем статистику, потом разбавляем немного лирикой, вставляем в рамку и — готово.

— И — готова! — Дядя даже привстал, вызывающе поглядел на жену. — А, Лизка! Поня-ла? Готова! Ядрен твою в дышло! Уважаю-ю. Уважаю-ю. Слышь, Лизка, уважаю. У нас вся такая порода — ум прет, девать некуда. Поняла, Лизка? Эт не у ваши-их, сморчков!

— Чего уж не понять, — вздохнув, отвечала тетя Лиза, жуя хлебную корочку. — Была б шея, а хомут найдется.

— А если, Серег, про меня?

— Так и напишем: Антон Алексеевич Жиздров рано утром вышел в поле. Роса еще не спала, солнце только окрасило в нежно-розовый цвет перистые облака, и он подумал: «Добрый будет день».

— Хе! — привстал дядя Антон. — Добро. Уважаю! А если я подумал не то, к примеру, мысли мои оборотились в другую сторону? Вот ты это написал, а, к примеру, я совсем иначе помышляю? А?

— То есть дождь идет?

— Да, надвигается дождить.

— Так и напишем: черные тучи обложили небо, накрапывал дождь, далекие сполохи бороздили горизонт, а Антон Алексеевич подумал: надо не терять время, готовить технику, чтобы потом… А вообще, дядя, я сегодня уезжаю. Приезжайте ко мне в Москву, поговорим и о моем деле, — неожиданно заключил Мирошин.

— Так то ж автобус обратно пойдет опосля обеда, — сказала тетя Лиза, ласково глядя на него. — Чего ж торопиться?

— Люблю мозговитых! — воскликнул дядя и налил племяннику стакан сметаны. — Пей-пей, не брезгуй. Уважаю я тебя. А, Лизка!

Потом Сергей сидел на завалинке на солнце, глядел себе под ноги и думал. Дядя мастерил грабли, снимая лыко с толстого ракитника, и все о чем-то говорил, время от времени обращая к Сергею свое широкое пунцовое лицо, удивительно молодое для его шестидесяти пяти лет, а Сергей думал о вчерашнем, думал и не мог теперь представить, чтобы он, Сергей, рассудительный, столько повидавший, мог так позорно убежать от женщины, которую любил. В самом деле, почему убежал? Она тогда пожелала, чтобы они поженились только после его прихода из армии. Но ему было всего восемнадцать. Он, конечно, обиделся, разозлился. Но никто ведь не просил его приезжать сюда, искать встречи.

«Надо поговорить с ней, — подумал он, волнуясь, и почувствовал, как сухо во рту и как неприятно от сухости в пальцах. По двору ходили белые жирные гуси с гусятами и гоготали, пощипывая траву, а на заборе сидел громадный медно-черный петух, косился на Сергея, всхлопывал крыльями и кукарекал. Петух поворачивал голову, и взблескивали на солнце его красные перья. Столько было самодовольства у петуха, что Сергей не выдержал его кукареканья, вскочил и замахнулся рукой. Петух недовольно вскрикнул, грузно, взъерошив перья, спрыгнул на улицу и тут же позвал кур. Что-то снова разозлило Сергея, он подбежал к забору и опять замахнулся. И в это время увидел — с ведрами к колодцу спешила Зина. Рядом с ней шла девочка в майке и трусиках. У Сергея сразу созрело решение.

— Дядя, — сказал он. — Дай мне ведра, воды принесу.

— Лизка! — крикнул дядя. — Воды принесла?

— Да ить у нас, поди, полные ведра, — ответила тетя Лиза, появляясь в дверях с шапкой в руках, в которой попискивали недавно вылупившиеся цыплята. Сергей заскочил в сени, выхватил с лавки полные ведра и, не найдя куда вылить воду, плеснул под забор.

Зина у колодца, нагнувшись, сердито выговаривала девочке. Заметив Сергея, засуетилась, боязливо оглядываясь, подхватила пустые ведра и заторопилась обратно.

IV

В Москву Сергей прилетел на следующий день вечером. В жаркие июльские вечера в столице уютно, кажется, что город — большая квартира и чужие люди будто все твои знакомые, желание и заботы их — тоже тебе известны и близки. И если ты москвич, тебе все понятно и доступно.