Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Не следует непременно считать признаком упадка и то, что «Н. М. Ротшильд» отстал от банкирских домов Шрёдеров и Кляйнвортов на рынке акцептов: даже если приведенные цифры верны[161], Ротшильды, в отличие от других лондонских торговых банкиров, никогда не считали, что акцепты станут для них источником прибыли. Как и в прошлом, они сосредотачивали свои средства на рынке облигаций, где и сохраняли неоспоримое превосходство. Наконец, прибыли Лондонского дома не следует рассматривать в изоляции от прибыли других домов, значительная часть которых по-прежнему делилась между партнерами. Прибыли всех домов Ротшильдов в совокупности подсчитать трудно из-за больших сумм, которые изымались после смерти отдельных партнеров, но на иллюстрации 9.2 результаты более или менее скорректированы. Цифры вовсе не создают впечатления спада: средние ежегодные прибыли просели — почти наполовину — в депрессивные 1874–1879 гг. (зато в 1852–1874 гг. они превышали 1 млн ф. ст.); но, судя по всему, 1879–1882 гг. оказались самыми прибыльными в истории Ротшильдов (средняя ежегодная прибыль превышала 4 млн ф. ст.), и хотя такую тенденцию невозможно было сохранить, в целом в 1888–1904 гг. прибыли росли (от 785 тысяч ф. ст. в год в середине 1880-х гг. до 1,6 млн ф. ст. в 1898–1904 гг.).

Здесь можно провести полезную параллель между производительностью лондонских Ротшильдов и британской экономики в целом. На протяжении ряда лет специалисты по экономической истории доказывают, что британская экономика примерно в 1870 г. переживала относительный спад, отмечая более быстрый рост экономики Америки и Германии в тот же период и снижение роли Великобритании как ведущего экспортера готовых изделий. В то время как одни возлагают вину за этот относительный спад на «недостатки предпринимательства» или даже на обусловленное с точки зрения культурного детерминизма «падение производственного духа», другие считают исходным «виновником» лондонский Сити, который препятствовал модернизации британской промышленности тем, что в конце XIX в. поощрял избыточный экспорт капитала. Весь XIX в. Ротшильды играли главную роль в поощрении такого экспорта капитала и продолжали так поступать вплоть до 1914 г. Поэтому возникает вероятность того, что Натти можно обвинить в упадке не только собственной компании, но и британской экономики в целом.

9.2. Средние годовые прибыли Ротшильдов (совокупные для всех домов), избранные периоды (тыс. ф. ст.)

На самом деле падение британской экономики, как и упадок Ротшильдов до 1914 г., сильно преувеличивают. Экспорт капитала лишал британскую промышленность инвестиций лишь в том случае, если бы удалось доказать, что в результате нехватка капитала не давала компаниям модернизировать производство; однако доводов в поддержку такой версии мало. Более того, высокий уровень экспорта капитала из Великобритании был неотъемлемой частью глобальной роли британской экономики как экспортера готовых изделий, импортера продуктов питания и другого сырья, последнего кредитора в критической ситуации в международной денежной системе, крупного экспортера квалифицированных колонистов и, не в последнюю очередь, имперского гаранта закона и порядка на море и на суше (9,5 млн квадратных миль в 1860 г.; 12,7 млн квадратных миль в 1909 г.). Подходить к достоинствам и недостаткам этой системы слишком узко — исходя из процветания тех британцев, которые оставались на Британских островах, — значит потерять суть. Накануне Первой мировой войны британскому правлению в той или иной форме подчинялись около 444 миллионов человек: вопреки националистической пропаганде эпохи деколонизации, британские государственные деятели не могли заниматься и не занимались экономической политикой единственно ради выгоды тех 10 %, которые жили на территории Соединенного Королевства. В то время как прибыли от заморской экспансии несомненно утекали к сравнительно малочисленной элите инвесторов, действие «множителя» финансируемых Великобританией инвестиций и торговли ощущалось далеко за ее пределами. Не следует и преувеличивать затраты на управление и оборону империи; налоговое и долговое бремя, налагаемое Великобританией, было на самом деле небольшим по сравнению с громадной степенью властных полномочий и экономических преимуществ прочной империи с более или менее свободной торговлей, свободным движением капитала и свободной миграцией.

Уже к 1850-м гг. заморские инвестиции Великобритании приближались к 200 млн ф. ст. Однако во второй половине столетия наблюдались три больших волны экспорта капитала. В 1861–1872 гг.