Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

Во Франции, когда Виллель предложил конвертировать пятипроцентные рентные бумаги на 2,800 млн франков в трехпроцентные, которые шли по выпускной цене 75, реакция держателей облигаций приняла иную форму. Доводы в пользу конвертации были те же, что и в Англии: более трети французского бюджета поглощали расходы на обслуживание госдолга, а поскольку пятипроцентные облигации выросли с 93 до 106, время для такой операции казалось самым подходящим[56]

. Но данное предложение сочеталось с волнующим вопросом о компенсации убытков, которые понесли эмигранты-роялисты в годы революции. Вопрос поставили на голосование; верхняя палата с небольшим перевесом отклонила его. На результат повлияли ложные утверждения Шатобриана и других (особенно таких финансистов, как Казимир Перье, которого отстранили от участия в операции), что речь идет об англо-австрийском сговоре, затеянном с целью обманом выманить деньги у скромных французских рантье. Второй, сильно измененный план — по которому предполагалось конвертировать пятипроцентные облигации на добровольной основе в обмен на снижение налоговых ставок — был одобрен в 1825 г., но обмену подлежали лишь облигации на 30 млн франков, вследствие чего у Джеймса на руках осталась значительная сумма в такое время, когда рыночная цена падала. Уврар позже утверждал, что Ротшильды перестраховались от возможной неудачи первого плана конвертации, не только настояв на официальной гарантии в виде 100 млн франков в казначейских векселях (они должны были быть выпущены, если бы у банков осталось значительное количество рентных бумаг), но также исподтишка продавая и пятипроцентные, и трехпроцентные облигации. Подозрения, что Ротшильды сокращают свои убытки, продавая рентные бумаги — которые подтвердились в 1825 г.

[57]

, — положили конец краткому периоду гармоничных отношений с Виллелем, начавшихся в 1823 г. На волне фиаско с конвертацией французский премьер-министр предпринял согласованные усилия, чтобы вернуть правительственные операции в руки парижских конкурентов Джеймса; он объединил Лаффита и налоговое ведомство в синдикат для предоставления займа Гаити и для выпуска трехпроцентных рентных бумаг на миллион франков в пользу лишенных собственности эмигрантов.

Однако в действительности Ротшильды дешево отделались. Как вспоминал хорошо информированный автор некролога Натана в «Таймс»: «Если бы провели конвертацию так, как хотел Виллель, возможно, последовавшее вскоре после того сотрясение европейских денежных рынков оказалось бы роковым для него с таким бременем на плечах, несмотря на все его огромные ресурсы. Более того, в то время он и сам говорил: ни он, ни банки, участвовавшие в операции вместе с ним, не выдержали бы такого удара»[58].

В самом деле, неудача Виллеля сыграла на руку Ротшильдам. В 1825 г. на лондонской фондовой бирже лопнул огромный спекулятивный мыльный пузырь. Остаться в такое время с трехпроцентными рентными бумагами на несколько миллионов на руках было бы не просто затруднительно для Натана. Из-за конвертации Джеймс лишился бы возможности помочь брату в сдерживании банковского кризиса, который разразился в Англии в том же году.