Домби и сын

Вплоть до настоящей минуты капитанъ, подобно всякому смертному въ этомъ положеніи, отнюдь не подозрвалъ, какъ много надежды таилось въ его растерзанномъ сердц; но теперь надъ нимъ разразился роковой ударъ смерти. Въ продолженіе чтенія и минуты дв посл онъ неподвижно сидлъ, какъ истуканъ, обративъ окаменлый взоръ на м-ра Тутса. Потомъ онъ вдругъ сдлалъ движеніе, схватилъ лощеную шляпу, которая въ честь постителя лежала на стол, обратился къ нему спиной и прислонился головою къ камину.

— О, Творецъ небесный! — воскликнулъ м-ръ Тутсъ, растроганный до глубины души неожиданной грустью капитана, — какія ужасныя страсти на этомъ треклятомъ свт! Всегда кто-нибудь умираетъ или попадается впросакъ, и нтъ конца и счету всмъ этимъ ужасамъ. Вотъ теб и раздольный свтъ, нечего сказать! Стоитъ посл этого одваться y Борджеса, покупать лошадей и убирать квартиру! Да я бы плюнулъ на свое наслдство, если бы заране зналъ да вдалъ вс эти вещи! Хуже, чортъ побери, чмъ y Блимбера.

Капитанъ, не перемняя положенія, сдлалъ знакъ своему гостю, чтобы тотъ о немъ не безпокоился; потомъ, надвинувъ шляпу до ушей и выступая впередъ, онъ зарыдалъ:

— О, Вальтеръ, милый Вальтеръ, прощай! дитя мое, отрокъ мой, юноша прекрасный, я любилъ тебя! Ты не отъ плоти моей и не отъ крови моей, бдный Вальтеръ, но все, что чувствуетъ отецъ, теряя сына, чувствую теперь я, лишаясь своего милаго Вальтера. A почему? потому, что здсь въ одной потер цлыя дюжины потерь. Гд этотъ юный школьникъ съ розовымъ личикомъ и курчавыми волосами, который бывало каждую недлю приходилъ въ эту гостиную, игривый и веселый, какъ Божья птичка? Погибъ вмст съ Вальтеромъ. Гд этотъ свжій мальчикъ, который стыдился. и краснлъ, какъ маковъ цвтъ, когда мы дразнили его прекраснымъ женихомъ нашей ненаглядной голубицы? Погибъ вмст съ Вальтеромъ. Гд этотъ бдный, огненный юноша, который ухаживалъ, какъ нянька, за бднымъ старикомъ и никогда не заботился о себ? Погибъ вмст съ Вальтеромъ. О да, о да! не одинъ здсь Вальтеръ, a цлыя дюжины, и всхъ ихъ я любилъ, и вс они уцпились за одного Вальтера, который потонулъ, и я тону вмст съ ними, тону, тону!

М-ръ Тутсъ сидлъ молча, перевертывая на ко лняхъ газету съ возможною осторожностью.

— Соломонъ, Соломонъ! о бдный б_е_з_п_л_е_м_я_н_н_ы_й старикъ Соломонъ! куда ты скрылся, куда отлетлъ? Тебя оставили на мои руки, и послднія слова его были: "Береги моего дядю!" Что же сталось съ тобой, Соломонъ? Какую мысль скрывалъ ты въ своей душ, когда хитрилъ передъ старымъ другомъ и обманывалъ своего Неда Куттля? Что теперь скажу я твоему племяннику, который смотритъ на меня съ высоты неба и спрашиваетъ о теб? Соль Гильсъ! Соль Гильсъ! — продолжалъ капитанъ, слегка качая головой, — попадись теб эта газета на чужбин, тамъ, гд никто не знаетъ милаго Вальтера, гд не съ кмъ промолвить о немъ словечка, тебя, мой другъ, накренитъ до затылка, и пойдешь ты ко дну съ руками и ногами!

Испустивъ глубокій вздохъ, капитанъ обратился, наконецъ, къ м-ру Тутсу, совсмъ забытому во время этой іереміады.

— Вы должны, мой другъ, сказать молодой женщин откровенно, что роковое извстіе справедливо. Объ этихъ вещахъ не сочиняютъ романовъ. Объявленіе внесено въ корабельный журналъ, a это самая правдивая книга, какую только можетъ написать человекъ. Завтра поутру, пожалуй я отправлюсь на развдки, только это ни къ чему доброму не поведетъ. Потрудитесь завернуть ко мн передъ обдомъ: я сообшу вамъ все, что услышу; но скажите молодой женщин именемъ Куттля, что все погибло, все!

И капитанъ, скинувъ лощеную шляпу, вьтнуль оттуда карманный платокъ, вытеръ свою посдвшую голову и опять всунулъ платокъ съ равнодушіемъ глубокаго отчаянія.

— О, увряю васъ, капитанъ, — сказалъ м-ръ Тутсъ, — я въ совершенномъ отчаяніи, Ей-Богу, правда, хотя я не былъ знакомъ съ этимъ молодымъ человкомъ. Какъ вы думаете, миссъ Домби будетъ очень печальна, капитанъ Гильсъ… то есть м-ръ Куттль?

— Господи, помилуй! — воскликнулъ капитанъ, очевидно изумленный невинностью м-ръ Тутса, — да когда она была не выше вотъ этого, они уже были влюблены другъ въ друга, какъ нжные голубки.

— Неужто! — воскликнулъ м-ръ Тутсъ.

— Они были сотворены другъ для друга, — продолжалъ капитанъ печально, — да что въ этомъ толку теперь?

— Клянусь честью, капитанъ, я теперь даже больше въ отчаяніи, чмъ прежде. Вы знаете, я ршительно обожаю миссъ Домби, я… я… я съ ума схожу, такъ-таки просто и схожу…

Несчастный м-ръ Тутсъ исповдался съ величайшей энергіей, и жесты, которые онъ длалъ, ручались за искренность его чувствъ.

— Но на какого дьявола вс эти чувства, если бы я не былъ огорченъ несчастьемъ миссъ Домби, какая бы ни была его причина. Моя страсть, капитанъ Гильсъ, безкорыстная страсть, вы знаете. Это страсть, м-ръ Куттль… да что тутъ толковать! Если бы для удовольствія миссъ Домби нужно было подкатиться подъ колеса кареты, или броситься съ пятаго этажа, или повситься на перекрестк, или что-нибудь въ этомъ род, Ей-Богу, капитанъ Гильсъ, я бы мигомъ все это сдлалъ и считалъ бы себя счастливйшим ь человкомъ.