Домби и сын

"Но если сверхъ чаянія, при вскрытіи этого письма, милый Вальтеръ будетъ при теб, и посл когда-нибудь узнаетъ о моей судьб, то да будетъ на немъ мое благословеніе! Если приложенный документъ составленъ не по законной форм, бды надюсь, не будетъ никакой, потому что здсь идетъ дло только о теб и о немъ, и мое полное желаніе состоитъ въ томъ, чтобы онъ могъ безпрепятственно вступить во владніе моимъ скуднымъ достояніемъ, a если, чего Боже сохрани, онъ умеръ, то въ такомъ случа, Недъ Куттль, все имніе принадлежитъ теб. Ты исполнишь мое желаніе, какъ я надюсь; благослови тебя Богъ за твою любовь и за вс твои услуги старику Соломону Гильсу".

— Бенсби! — воскликнулъ капитанъ, торжественно обращаясь къ непогршимому оракулу. — Что ты на все это имешь сказать? Вотъ ты сидишь здсь, какъ человкъ, привыкшій ломать голову съ нжнаго младенчества по сіе время, и самыя головоломныя мннія теб ни почемъ. Итакъ, что ты на все это имешь сказать?

— Если случилось, — отвчалъ Бенсби съ необыкновенной торопливостью, — что онъ дйствительно умеръ, то мое мнніе такого рода, что ему никогда не возвратиться назадъ. A буде случилось такъ, что онъ еще живъ, то мнніе мое будетъ то, что, пожалуй, онъ и воротится. Сказалъ ли я, что онъ воротится? Нтъ. A почему нтъ? A потому, что смыслъ этого замчанія скрывается въ примненіи его къ длу!

— Бенсби! — сказалъ капитанъ Куттль, уважавшій мннія своего друга именно за трудность длать изъ нихъ примненіе въ какомъ бы то ни было случа, — Бенсби, глубоки твои мысли и неизмримы для людей съ обыкновеннымъ умомъ, но что касается до воли, здсь изложенной, я не могу и не хочу вступать во владніе имуществомъ, сохрани Богъ! Я буду только хранить и опекать для законнаго владльца и, надюсь, что этотъ законный владлецъ, старикъ Соль, еще живъ, и воротится назадъ, несмотря на то, что до сихъ поръ нтъ о немъ никакихъ извстій. Теперь, Бенсби, надо знать твое мнніе относительно этихъ бумагъ; не должно ли намъ обозначить на конвертахъ, что такіято бумаги въ такой-то день вскрыты въ присутствіи Джона Бенсби и Эдуарда Куттля?

Не пріискавъ никакого возраженія, Бенсби прищурилъ глазъ и, взявъ перо, подмахнулъ на конверт свое имя, избгая съ замчательною скромностью употребленія заглавныхъ буквъ. Капитанъ Куттль, посл такой же подписи, заперъ конверты въ желзный сундукъ и попросилъ своего гостя выпить еще стаканъ грогу и выкурить еще трубку американскаго табаку; потомъ, угостивъ и себя точно такимъ же образомъ, облокотился на каминъ и принялся размышлять о чудныхъ судьбахъ бднаго инструментальнаго мастера.

Размышленіе было прервано такимъ ужаснымъ и непредвидннымъ обстоятельствомъ, что капитанъ Куттль безъ помощи друга Бенсби, считалъ бы себя погибшимъ навсегда съ этого рокового часа.

Какимъ образомъ капитанъ, озабоченный пріемомъ знаменитаго друга, позабылъ затворить и запереть дверь, — вопросъ совершенно непостижимый для самыхъ геніальныхъ знатоковъ человческаго сердца. Но въ эту самую минуту, съ необыкновеннымъ гвалтомъ, ворвалась въ маленькую гостиную безпардонная м-съ Макъ Стингеръ, съ маленькимъ Александромъ въ своихъ материнскихъ объятіяхъ. За нею, съ такимъ же шумомъ и съ явнымъ намреніемъ мести, слдовали Юліана Макъ Стингеръ и нжный ея братецъ Карлъ Макъ Стингеръ.

Мгновенно капитанъ Куттль понялъ всю опасность своего положенія. Юркнувъ въ маленькую дверь, которая вела изъ гостиной къ лстниц погреба, капитанъ стремглавъ бросился впередъ, какъ человкъ, занятый одною мыслью искать спасенія въ ндрахъ земли отъ угрожающей бды. Но, къ несчастью, онъ не усплъ привести въ исполненіе своего отчаяннаго плана, потому что въ то же мгновеніе, съ раздирающими воплями, ухватились sa его ноги Юліана и старшій ея братецъ, употребляя неимоврныя усилія удержать на поверхности земли своего стараго друга. М-съ Макъ Стингеръ между тмъ, бросивъ юнаго птенца на полъ, съ остервененіемъ ухватилась за капитана, какъ будто угрожая изорвать его въ куски передъ глазами изумленнаго Бенсби.

Крики двухъ старшихъ Макъ Стингеровъ и отчаянный вопль младшаго, Александра, довершили ужасную суматоху этой сцены. Наконецъ, воцарилось молчаніе, и капитанъ, задыхаясь отъ страшнаго волненія, съ кроткимъ и смиреннымъ видомъ остановился передъ м-съ Макъ Стингеръ.

— О, капитанъ Куттль, капитанъ Куттль! — возопила м-съ Макъ Стингеръ, выставляя впередъ свой подбородокъ и приводя его въ гармоническое согласіе съ тмъ, что могло бы быть названо кулакомъ, если бы учтивость позволяла намъ приписать это орудіе прекрасной дам. — О, капитанъ Куттль, капитанъ Куттль! какъ вы можете смотрть мн прямо въ глаза и тотчасъ же не провалиться сквозь землю!

— Держись крпче, Недъ Куттль! — бормоталъ капитанъ, объятый судорожнымъ трепетомъ.