Домби и сын

При холодной и высокопарной надменности, м-ръ Домби велъ себя, какъ необузданный тиранъ въ отношеніи къ своей первой жен. Онъ былъ для нея "господиномъ Домби" въ ту минуту, когда она увидла его въ первый разъ, и остался для нея "господиномъ Домби", когда она умерла. Въ продолженіе всей супружеско. й жизни онъ ни разу не переставалъ обнаруживать передъ ней свое недосягаемое величіе, и она, съ своей стороны, ни разу не переставала подчиняться всмъ его капризамъ. Онъ всегда засдалъ на вершин своего трона, a она скромно занимала свое мсто на нижнихъ ступеняхъ этого сдалища. Женившись теперь во второй разъ, онъ разсчиталъ, что характерь его другой жены, непреклонный для всхъ, согнется, однако, подъ тяжестью того ярма, подъ которымъ онъ ее закабалитъ. Онъ воображалъ, что, при высокомріи Эдии, его собственная величавость будетъ выдаваться съ особенною рельефностью. Ему и въ голову не приходила возможность смлаго сопротивленія его деспотической власти. И вотъ теперь, на каждомъ шагу его ежедневной жизни, передъ нимъ холодное, гордое, непреклонное лицо его жены. Его собственная гордость, по естественному ходу вещей, пустила новые отпрыски отъ своего плодовитаго корня и сдлалась сосредоточенне, угрюме, мрачне, брюзгливе, неуступчиве.

Такимъ образомъ, кто носитъ эти желзныя латы, носитъ вмст съ ними неисцлимую язву въ своемъ сердц, и нтъ ему средства прійти въ мирное отношеніе съ окружающимъ свтомъ. Онъ огражденъ противъ всякой симпатіи, противъ всякой нжности, всякаго сочувствія, углубляются неисцлимыя раны съ каждымъ днемъ, хотя ихъ наноситъ собственная рука, вооруженная гордостью.

Были такія раны въ его сердц. Онъ чувствовалъ ихъ болзненность посреди одиночества въ своихъ великолпныхъ комнатахъ, въ которыхъ теперь опять по-прежнему проводилъ онъ по цлымъ часамъ, какъ затворникъ, отдленный отъ свта. Онъ чувствовалъ, что ему суждено быть гордымъ и могущественнымъ, и между тмъ не видлъ никакого благоговнія къ своей особ тамъ, гд ему слдовало быть всемогущимъ. Кто устроилъ эту судьбу? Чье предопредленіе тяготетъ надъ его жизнью?

Чье? Кто пріобрлъ безпредльную любовь его жены, когда она лежала на смертномъ одр? Кто отнялъ y него новую побду надъ сердцемъ его сына? Кто, однимъ словомъ, мотъ сдлать больше, чмъ самъ онъ со всми своими средствами? Онъ отнялъ отъ этой особы свою любовь, свое вниманіе, свою заботливость, и однако жъ она процвтала, прекрасная какъ ангелъ, между тмъ какъ все, что дорого была для его сердца, умирало при первомъ вступленіи въ жизнь. Кто преграждалъ ему дорогу на всхъ ступеняхъ его дятельности, какъ не эта же особа, которую онъ презиралъ въ дтств и къ которой питалъ теперь въ своемъ сердц ршительную ненависть?

Да и трудно теперь ему высвободиться отъ этого чувства, хотя онъ не могъ удержаться отъ пріятнаго изумленія при взгляд на это невинное созданіе, которое съ такою любовью обвилось вокругъ его шеи посл его возвращенія съ молодою женою. Онъ зналъ теперь, что она прекрасна, онъ не могъ не согласиться, что она привлекательна, и яркій расцвтъ ея женственныхъ прелестей пробуждалъ во всхъ невольное изумленіе. Но и это обстоятельство въ глазахъ его обращалось къ ея же вреду. Несчастный, онъ понималъ свое отчужденіе отъ всякаго человческаго сердца, и между тмъ осмливался питать неопредленную жажду любви, которую онъ отвергалъ всю свою жизнь. Въ его душ обрисовывалась изуродованная картина его правъ, и въ то же время сознаніе собственной неправды отнимало y него всякую возможность примиренія съ самимъ собою. Чмъ достойне она казалась въ его глазахъ, тмъ большее требованіе онъ готовъ былъ противопоставить ея покорности и подчиненію. Когда же, въ самомъ дл, она обнаруживала передъ нимъ свою покорность? Разв она составляла красу его жизни или Эдии? Разв ея прелести обнаруживались первоначально для него или для Эдии? Да, онъ и она никогда не были другъ къ другу въ такихъ отношеніяхъ, какъ отецъ и дочь, они всегда были отчуждены, и теперь разв она не преграждала дорогу къ его счастью? Ея красота смягчила натуру, которая упорно противится его вліянію: неестественное и вмст ненавистное торжество.

Могъ на это м-ръ Домби посмотрть съ другой точки зрнія, и, въ такомъ случа, торжество его дрчери послужило бы для него поводомъ перемнить къ ней свои отношенія, но онъ подавилъ въ себ всякое человческое чувство, и только одна гордость управляла движеніями его души. Онъ ненавидлъ свою дочь!