Домби и сын

Рука, сжимавшая браслетъ, теперь съ такимъ же волненіемъ перенеслась на грудь. Не измняя своего лица, Эдиь сказала, наконецъ, тихимъ голосомъ:

— Погодите! Ради Бога, погодите! — Почему же не говорила она прежде? Какая внутренняя борьба отнимала y нея языкъ въ эти минуты, когда она вперила въ него свой пытливый взоръ съ неподвижностью статуи, взоръ, не выражавшій ни ненависти, ни любви, ни гордости, ни униженія, ни покорности, ни сопротивленія?

— Разв я искушала васъ искать моей руки? Разв я употребляла какое-нибудь средство побдить васъ? Была ли я къ вамъ боле благосклонною, когда вы меня добивались или посл совершенія нашего брака? Разв теперь я не та же, какою была прежде?

— Не къ чему входить во вс эти подробности, — сказалъ м-ръ Домби.

— Неужели вы думали, что я васъ любила? неужели вы не знали, что я не могу васъ любить? Гордый человкъ, заботились ли вы пріобрсти мое сердце? Ршались ли вы когда-нибудь позаботиться о такой ничтожной вещи? Было ли объ этомъ произнесено хоть одно слово въ нашей торговой сдлк, съ вашей и моей стороны?

— Эти вопросы, сударыня, не имютъ никакой связи съ моими намреніями.

Эдиь быстро поднялась съ мста и остановилась между дверью и мужемъ, чтобы загородить ему дорогу. Она вытянулась во весь ростъ, и ея взоръ прямо упадалъ на его глаза.

— Вы отвтили мн на каждый изъ этихъ вопросовъ, отвтили прежде, чмъ я заговорила, и могли ли не отвчать, когда вамъ извстна жалкая истина во всей ея нагот. Теперь скажите, если бъ я любила васъ до обожанія, могла ли бы не предаться вамъ всмъ существомъ своимъ, какъ вы этого требуете? Если бы мое сердце находило въ васъ божество, если бы оно было чисто и неиспытано, могли ли бы вы въ настоящій часъ явиться ко мн со своими упреками и наставленіями?

— Вроятно, нтъ, — холодно отвчалъ м-ръ Домби.

— Теперь вы знаете меня, — продолжала Эдиь, устремивъ на него тотъ же проницательный взглядъ, — вы смотрите теперь на мои глаза, и конечно читаете пламень страсти, пылающій на моемъ лиц… Вы знаете всю мою исторію, вы заговорили о моей матери. Неужели вы думаете, что тмъ или другимъ способомъ вы можете меня унизить до покорности и повиновенія вамъ?

М-ръ Домби улыбнулся точно такъ, какъ могъ бы улыбнуться при вопрос, можетъ ли онъ поднять десять тысячъ фунтовъ стерлинговъ. М-съ Домби, поднявъ свою руку, продолжала:

— Если, при необыкновенныхъ чувствахъ, есть въ моихъ словахъ что-нибудь необыкновенное, то ничего, по крайней мр, не будетъ необыкновеннаго въ этой апелляціи, которую я намрена вамъ сдлать. Смыслъ ея очень ясенъ, и вы должны меня выслушать.

М-ръ Домби принужденъ былъ ссть на софу. Ему показалось, что на глазахъ Эдии сверкали слезы, возбужденныя, какъ онъ думалъ, его строгою рчью.

— Если теперь я ршилась высказывать мысли, почти невроятныя для меня самой, и высказывать человку, который сдлался моимъ мужемъ, при томъ такому мужу, какъ вы, м-ръ Домби, то, надюсь, вы поймете, можетъ быть, важность моего объясненія. Впереди передъ нами мрачная цль: если бы намъ однимъ суждено было достигать до нея, бда была бы небольшая, но къ судьб нашей припутаны другія.

Другія! м-ръ Домби догадывался, кого должно разумть подъ этими другими, и нахмурилъ брови.

— Я говорю вамъ ради этихъ другихъ: ихъ судьба одинаково касается и васъ и меня. Со времени нашей свадьбы вы поступали со мной горделиво, и я отплачивала вамъ тою же монетой. Каждый день и каждый часъ вы показывали всмъ на свт, что я не помню себя отъ радости, удостоившись чести сдлаться вашей супругой. Я, съ своей стороны, не чувствовала никакой радости и показывала другимъ, что не чувствую. Вы не хотите понимать, что каждый изъ насъ идетъ своей особой дорогой, a между тмъ ожидаете отъ меня постоянной внимательности и уваженія, котораго никогда вамъ не дождаться.

Это «никогда» произнесено было съ оглушительною выразительностью.

— Я не чувствую къ вамъ никакой нжности, — это вы знаете. Вы и не заботитесь о ласкахъ своей жены, если бы даже y ней доставало глупости быть съ вами любезной. Въ васъ не бывало и нтъ даже тни супружеской любви. Но такъ или иначе, мы связаны неразрывно, и въ этомъ несчастномъ узл, который спутываетъ насъ, запутаны и другіе. Мы оба должны умереть; но мы оба до самой смерти соединены общимъ участіемъ въ судьб ребенка. Станемъ уступать другъ другу!

М-ръ Домби поднялъ голову, перевелъ духъ и будто хотлъ сказать: "о, только-то!" Глаза Эдии засвтились необыкновеннымъ блескомъ, и лицо ея поблднло какъ мраморъ.