Доминион

– Пожалуйста! – Дебб воззрился на них полным отчаяния взглядом. – Я всего лишь чиновник. Я никто. Я ничего не знаю. Я ничего не смыслю в политике – нам на госслужбе запрещено заниматься политикой. Этот Фицджеральд, он не имеет ко мне никакого отношения. Один из протеже Арчи Хабболда, – добавил он с неожиданной злобой.

– А как насчет мисс Беннет? – осведомился Гюнтер.

Дебб окончательно потерял контроль над собой и разразился потоком ругательств:

– Подлая долбаная шлюха! Облизывалась на Фицджеральда, как сука во время течки! Не подумайте, будто я это поощрял. Это не так, я всегда приглядывал за ними…

– Выходит, не слишком внимательно приглядывали, раз Фицджеральд получил доступ в комнату с секретными документами.

Дебб сник:

– Я старался как мог. Всю жизнь я старался хорошо делать свою работу. Старался как мог, как мог…

Вскоре Гюнтер понял, что больше от чудаковатого старика ничего не добьешься. Имени Манкастера он вовсе не слышал. Дебба отвели назад в камеру, его место занял Арчибальд Хабболд. В отличие от коллеги, Хабболд вошел в комнату совершенно хладнокровно, сел и устремил на Гюнтера и Сайма взгляд, призванный изображать оскорбленную невинность. У него есть храбрость, подумал Гюнтер, – ограниченная храбрость недалекого человека. Он не понимает, что с ним тут могут поступить как угодно. Глаза Хабболда за толстыми стеклами очков перемещались, как у снулой крупной рыбы.

– Вам доводилось когда-нибудь слышать имя Фрэнк Манкастер? – вкрадчиво спросил Гюнтер.

Хабболд наморщил лоб, подумал с минуту, потом покачал головой:

– Такого нет в штате Министерства доминионов. – Он поджал губы. – Еще один предатель, из другого ведомства?

– Фицджеральд не упоминал эту фамилию в разговоре с вами?

Хабболд снова задумался:

– Никогда.

– Старина Дебб нам сообщил, что Фицджеральд – ваш протеже, – заявил Сайм с ухмылкой.

– Мне нравился Фицджеральд, это правда, – напыщенно и печально произнес Хабболд. – Я вел его, давал ему все более ответственные поручения. Он казался совестливым и преданным. И умным. Ему не хватало амбиций, но многим умным людям такое свойственно.

– Выглядит как отцовские чувства.

Лицо Хабболда слегка омрачилось.

– Думаю, так оно и было. Почти. Я ему доверял.

– Вы знали о его дружбе с Кэрол Беннет?

– По офису ходили слухи. Но меня не интересовали досужие сплетни. Я ценил Фицджеральда как работника, – глухо проронил он.

– Снимал с вас часть ноши, да? – сказал Сайм.

– Трудился очень усердно.

– У вас не возникало и тени подозрения насчет того, что он может оказаться шпионом? – задал вопрос Гюнтер.

– Нет. С какой стати? – Хабболд поджал губы и пригладил ладонью седые волосы. Потом наклонился вперед и заявил дрожащим от гнева голосом: – Государственный служащий, предавший своего министра, – это худший из предателей. Я окажу вам любую посильную помощь.

Затем Хабболд рассказал все о работе Дэвида, о его привычках, о редких встречах с его женой на корпоративах. Все это не имело никакой ценности: Фицджеральд совершенно очаровал Хабболда. «Интересно, он понимает, что его карьере конец? – размышлял Гюнтер. – И что он может надеяться разве что на досрочную отставку, не более того? Мы способны ему осложнить ему жизнь прямо сейчас: Гесслер вполне мог бы это устроить, просто из досады. Вот только какой в этом прок?» Убедившись, что он выжал из Хабболда все, что тому было известно, Гюнтер сказал:

– Думаю, на сегодня хватит. Согласны, Уильям?

Сайм устало кивнул.

Хабболд нахмурился и повернулся к Гюнтеру:

– Я хочу помочь всем, чем могу.

– Знаю.

– Фицджеральд предал не только министерство, он предал меня лично. Вот что обиднее всего, – добавил чиновник. – Признаюсь честно: я не всегда одобряю решения моего правительства. Но это мое правительство. То, что совершил Фицджеральд, предательство на ответственном посту… я не нахожу для этого слов.

Он в гневе стиснул кулаки, желая отомстить, но Гюнтера это не интересовало.

– Спасибо, мистер Хабболд, – произнес он тоном, означавшим, что беседа окончена. – Всего хорошего.

Хабболд встал, все еще колеблясь.

– Могу я… могу я выйти завтра на работу?

Сайм обратил к нему волчий оскал:

– Нет, приятель. Сомневаюсь, что вы вообще когда-либо на нее выйдете. Сидите дома. На случай, если особая служба захочет еще раз с вами поговорить.

Хабболд оцепенел. До него наконец-то дошло.

Эсэсовец, пришедший, чтобы забрать Хабболда, передал Сайму телефонограмму. Инспектор показал ее Гюнтеру. Сотрудника особой службы послали в Нортгемптон – допросить дядю Фицджеральда. Дядя оказался ворчливым стариком на девятом десятке, который не сообщил ничего про своего внучатого племянника. Сначала дед заявил, что Дэвид Фицджеральд и его жена все такие из себя и Дэвид позабыл про свои ирландские корни. Потом перешел к оскорблениям в адрес англичан. Телефонограмма заканчивалась словами: «Выговор с занесением». Сайм расхохотался:

– Значит, наш человек слегка припечатал старикана. Ничего страшного, так ведь?

– Не стоит привлекать к себе излишнее внимание, так что впредь будьте осторожнее, пожалуйста. А теперь давайте пригласим мисс Беннет.