Подобные представления о замысле Божьем Павлину показались бы слишком мрачными, но придерживавшиеся их люди вчитывались в Евангелие не менее внимательно, чем он. Они неизменно ссылались на слова Спасителя. «Где же прочитал ты: „Горе вам, злые богатые“? <…> Он сказал: „Горе вам, богатые!“…» [345]
Но в смутные времена, последовавшие за разграблением Рима, радикалы не ограничились цитированием Писания. Что учение Христа о богатстве и бедности значит для общества, в котором господствуют богатейшие? Можно ли каким-то образом уничтожить пропасть между богачами и нищими? В поисках ответов на эти вопросы они обратились к самому модному аскету эпохи – дородному и весьма смышлёному уроженцу Британских островов по имени Пелагий. Поселившись в Риме, Пелагий быстро стал любимцем высшего общества, но его учение привлекало и тех, кому путь на собрания знати был закрыт. Пелагий верил, что человек создан свободным. Жить в соответствии с Божьими заповедями или их нарушать – каждый решает для себя сам. Грех – всего лишь привычка, а значит, совершенство вполне достижимо. «Трудность хорошей жизни произошла в нас не от иного чего, как именно от продолжительной привычки к порокам» [346]. Пелагий сформулировал эту максиму, имея в виду жизнь отдельного христианина; но некоторые его последователи распространяли её на всю историю человечества. После изгнания из Эдема человечеством овладела гибельная привычка – алчность. Сильные грабили слабых и сосредоточили в своих руках источники богатств. Землёй, скотом, золотом завладели немногие. Мысль о том, что богатство может быть ниспосланным Богом благословением, не запятнанным угнетением, – нелепый самообман. Каждая монета, брошенная несчастному нищему, имеет преступное происхождение: её не было бы без кнутов, палок и раскалённого железа, которым выжигают клеймо. Но если, по учению Пелагия, отдельные грешники способны очиститься от греха и достичь совершенства, строго соблюдая Божьи заповеди, – значит, на это способно и всё человечество. Что это означает на практике, можно узнать из книги Деяний святых апостолов. Её автор – Лука; именно в ней описано видение, явленное Павлу по дороге в Дамаск; ко времени Пелагия она вошла в состав Нового Завета. И в ней в назидание всем сообщается, что у первого поколения христиан всё было общим. «И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого» [347]. Значит, создание справедливого общества равных было прямо одобрено самим Писанием. Достаточно его создать – и исчезнет необходимость в благотворительности. И не будет различия между такими филантропами, как Павлин, и нищими, стекающимися в построенные им церкви. «Если бы все захотели от своего отказаться…» [348]На практике, конечно, эта программа была такой же неосуществимой, как и предложение Григория Нисского отказаться от рабства. Напротив, после разграбления Рима западная половина империи стала полем битвы властителей, ещё больше, чем их предшественники, полагавшихся на право сильного. Связи, веками удерживавшие исполинскую державу от распада, начали рваться. Спустя век после великой демонстрации самоотречения, устроенной Павлином, от сложной инфраструктуры, обеспечивавшей богатейшим римлянам привычный им образ жизни, остались одни воспоминания. Вместо единого римского порядка на территории от Сахары до Северной Британии возникло множество враждующих королевств, созданных завоевавшими эти земли варварскими народами: вестготами, вандалами, франками… В этом новом мире те из знатных христиан, кому удалось избежать полного разорения, не склонны были стыдиться своей участи. Бедность, которую добровольно избрали Мартин и Павлин, представлялась им уже не примером для подражания, а, скорее, участью, которой следует любой ценой избегать. От епископов и святых они ожидали отнюдь не напоминаний о том, что любое богатство по природе своей – зло, а, наоборот, заверений в том, что их владения им дарованы Богом. И именно это представители Церкви в многочисленных варварских королевствах Запада могли им обеспечить.