Допетровская Русь

На вече могли принимать участие все свободные новгородцы с одинаковым правом голоса. Получалось, таким образом, правило, что в высшем правительстве должны значить одинаково голоса всех новгородцев – и бояр, и житьих людей, и купцов, и черных людей, но спрашивается: могли ли они иметь одинаковое значение при том неравенстве и зависимости одного разряда от других? Конечно нет. Встречаясь на вече с лучшими, «лепшими» или «вячшими», людьми, по-тогдашнему, как с равноправными вечниками, люди меньшие, часто задолжавшие этим богачам или работавшие у них и на них, должны были с особой горечью чувствовать свою зависимость от лепших.

И вот на этой почве резкого имущественного неравенства граждан и тяжкой зависимости низшего рабочего населения от немногих капиталистов разыгрывается борьба, наполняющая всю внутреннюю историю Великого Новгорода буйными и кровавыми сценами. Поводом к проявлению этой розни служило все. В 1418 году некто Степанко, простой черный человек, схватил на улице одного боярина и закричал:

– Господа, пособите мне на этого злодея!

Пособники сейчас же нашлись. Боярина схватили, притащили на вече, избили до полусмерти и сбросили с моста как государственного преступника. Проезжавший на челноке под мостом рыбак сжалился над несчастным и вытащил его. За это народ разграбил дом рыбака. Спасенный боярин захотел отомстить обидчику и, улучив время, схватил его. Тогда зазвонил вечевой колокол на Ярославовом дворе; чернь и бояре стали друг против друга. Вооруженная чернь разграбила дом боярина и всю улицу, где он имел дом. Бояре решили освободить Степанка, и архиепископ отправился с крестом в руке на вечевую площадь умолять толпу разойтись, указывая ей, что Степанко свободен. Но толпа не угомонилась. Начался грабеж других боярских домов. Бояре, обитатели Прусской улицы, дали отпор нападавшим. Тогда те кинулись на свою демократическую сторону с криками:

– Софийская сторона хочет дома наши грабить!

Поднялся звон по всему городу; с обеих сторон повалили люди к волховскому мосту, и началось настоящее сражение. В довершение всего разразилась страшная гроза. Владыка-архиепископ с крестным ходом, благословляя крестом на обе стороны, с трудом усмирил озлобленных противников.

В более раннее время, когда князья были постоянно на новгородском столе, новгородцы редко умели единогласно сойтись на выборе одного князя. Обыкновенно лица, торговавшие в Смоленской земле, предпочитали иметь князя из смоленских Мономаховичей, а те, кто вел дела с Черниговом, непременно требовали князя из черниговских Ольговичей, в надежде получить больные льготы и преимущества на местах их торговой добычливости от князей-родичей избранного вечем князя.

Все эти столкновения новгородцев, из-за чего бы они ни происходили, шли очень бурно, сопровождались убийствами, грабежом, пожарами, когда жгли и разоряли дома друг друга; вечевые собрания становились кровавыми схватками, на волховском мосту подолгу длился бой, и тела пораженных без сожаления сбрасывались яростными победителями в мутные волны Волхова. Все эти столкновения вырастали из глубокой основной вражды верхов и низов новгородского общества – меньших и больших людей, купцов и черных людей с боярами и житьими людьми, всех новгородцев с боярами.

Не было правды и справедливости в Новгороде. «Не бе в Новгороде правды и правого суда, – читаем в новгородской летописи, – и воссташа ябедници, изнарядиша… обеты и целования на неправду и начаша грабити по селам и по волостем и по городу, и беахом в поругание суседом нашим, сущим окрест нас; и бе по волости изъезжа (т. е. наезды сборщиков дани) велика и боры частыя, кричь и рыдания и вопль и клятва всими людьми на старейшины наша и на град наш, зане не бе в нас милости и суда права»…

Глубокая рознь между богатыми и бедными, наполняя смутой и усобицей жизнь Новгорода, зародила мысль у одной части новгородского общества искать управы против зла своей новгородской жизни у великого князя московского, от которого Новгород зависел в таком важном деле, как хлеб насущный. Великий князь московский считался издавна, как наследник власти суздальских князей, великим князем и для Новгорода. В Городище с XIV века сидели наместники великого князя московского. Суд их касался таких дел, когда в спорном вопросе одна сторона не принадлежала к новгородскому обществу; они следили за сбором татарского выхода и всех даней, которые по новгородской старине полагались князю. Московские князья установили взимать с Новгорода раз в каждое великое княжение особый поголовный сбор, так называемый черный бор. Новгородцы всегда отказывались платить его добровольно; тогда Москва посылала войско, занимала отдельные города и волости новгородские, и Новгород обыкновенно подчинялся и платил.