Дополнительное расследование (т.2)

И только тут до Курашова дошло, что не брезговать подобными типами надо, а молиться на них. Наверняка среди вот таких люмпенов находил добровольцев на разгрузку лука Ефимов. Курашов поспешил придать лицу приветливое выражение:

— Ты уж сразу и в позу... Пошутил я, пошутил... Курить будешь?

Парень потянулся толстыми, со сбитыми костяшками пальцами к услужливо протянутой пачке, неловко вытянул сигарету, нашарил в кармане засаленный коробок, закурил.

— Тебя как зовут? — поинтересовался Курашов.

— Родиком... Родионом, — щелчком зашвырнув горелую спичку через ограду, ответил парень. — А чё?

— Часто здесь бываешь?

— Да иногда бываю.

Курашов дождался, когда мимо пробежит заполошный экспедитор, спросил:

— Тебе в этом месяце не приходилось лук разгружать?

— Лук? — задумался Родик. — He-а... А чё?

Курашов сдержал досаду, проговорил конфиденциальным тоном:

— Нужен мне одни человечишка. Он недавно лук вывозил отсюда... Не могу никак найти. Поспрошал бы ребят, может, кто его и знает... В долгу не останусь...

Родик поскреб в затылке:

— Попробую... Тебя где искать-то?

— Здесь подожду.

— Чё будешь торчать? Иди, хозяин, гуляй пока. Все равно мужиков не видать, рано... Через пару часиков приходи, авось чё и скажу.

По тому, как парень отвел взгляд, Курашов понял, что ему известно кое-что, но по какой-то причине сразу выдавать сведения он не желает. Настаивать в подобной ситуации бесполезно, и Курашов хлопнул парня по плечу:

— Хоп, Родик... Через два часа я здесь!

Он поймал такси, вернулся в гостиницу, не снимая ботинок, завалился на кровать. Почти не меняя позы, лишь изредка дотягиваясь до тумбочки, где лежали сигареты и спички, провалялся полтора часа, потом встал, выпил в буфете кофе, снова поймал такси и доехал до Алтайки.

Родик, как и обещал, дожидался у ворот. Не обратив внимания на двух субъектов весьма сомнительного вида, поглядывающих на него из тени раскидистого тополя, Курашов подошел к парню, нетерпеливо бросил:

— Ну как?

Тот потупился:

— Тут, хозяин, такое дело... Есть мужики... Короче, они могут тебе подсобить. Я пробовал выпытать, они ни в какую. Тебе бы самому с ними потолковать...

Курашов сунул ему заранее приготовленную десятку:

— Зови мужиков.

— Они не пойдут, надо во двор идти, искать их...

— Тогда пошли, — решительно сказал Курашов.

Родик покосился в сторону тополя, пожал плечами:

— Айда.

Едва они прошли ворота, один из субъектов плевком затушил окурок:

— Мент... Линять надо.

Другой насмешливо сощурился:

— У тебя, Дохлый, совсем крыша поехала или ее и сроду не было... Опохмеляться надо. Буркалы-то расщеперь, где ты видел ментов, на такси разъезжающих? Да и по харе видно, что хмырь этот — бухарик еще тот... Стал бы мент Родику башлять?

— Червонец зарядил, — подтвердил, но не согласился Дохлый. — Смотри, Авдей, спалимся...

— Не боись, лягуха, все болото наше, — хмыкнул Авдей, направляясь к воротам.

Дохлый не очень охотно поплелся за приятелем.

Курашов вместе с Родиком блуждал между какими-то составами, обходил стоящие под загрузкой машины, нырял под вагоны.

С трудом пробравшись под металлическими кишками рефрижератора, он недоуменно огляделся. Прямо перед ним краснела степа новенького вагона, а Ролика нигде не было. Курашов нагнулся, посмотрел под вагон, чтобы выяснить, куда делся его провожатый, но того и след простыл. Не успев распрямить спину, Курашов боковым зрением увидел слева от себя ноги в стоптанных полуботинках и вытянутых на коленях спортивных брюках, справа приближались другие — в плетенках на босу ногу, с черными вросшими ногтями.

Курашов быстро выпрямился.

Мужчины подходили медленно, прогулочным шагом, но на лицах блуждали недобрые улыбки, а один, тот, что в плетенках, угрожающе держал руку в глубоком кармане серых, в затертую полосочку брюк.

— Здорово, ментяра, — осклабился он и подмигнул дружку. — Ишь, Авдей, как ему заплохело...

Страх, липкий и тоскливый страх сковал Курашова. Усилием воли он попытался нагнать на себя возмущение:

— В чем дело?

— Дохлый, это он у нас спрашивает? — удивился Авдей.

Курашов резко повернулся к нему и тут же почувствовал, как что-то острое проткнуло ткань пиджака, уперлось сзади, чуть левее позвоночника. Он посерел:

— М-мужики... В-вы что?

— Чего ты тут ходишь? Чего вынюхиваешь? — нараспев проговорил Авдей.

— Н-ничего не вынюхиваю...

— Врешь...

— Ей-богу! — едва не перекрестился Курашов.

— Родика позвать? Или так ребра пошинковать? — с тихой угрозой полюбопытствовал Авдей. — Как думаешь, ментяра вонючий?

— Чё смотреть-то на него? — разохотился Дохлый. — Сейчас чиркнем... и в холодильник... Пока хватятся, он уже где-нибудь во Владике будет.

Курашов простонал осевшим голосом:

— Не ментяра я, не ментяра...

— Верю, — лениво проговорил Авдей. — Не врубаюсь только, какого хрена тебе тут надо? Чего нюхаешь-то?

— Вагон с луком. Поручили мне. Из Таджикистана я. Вагон сюда прислали. Он частный, то есть лук, а кто-то захапал. Попросили меня съездить, узнать, — зачастил Курашов, плохо сознавая, что делает.

Авдей махнул приятелю:

— Пику убери.