Дорога на Царьград

– Сосед! К нам в квартиру кто-то залез!

– Я тебе говорил не задирать поповских детей! Несчастье ты мое! Что за озорник! – В доме все звенело от крика Чомбе. Для пущей достоверности он так сильно дергал ухо Стефана Немани, что мальчик завизжал:

– Но, тятя, ты мне сказал…

Со двора прибежали и остальные дети. Попадья свесилась через перила.

– Да, я тебе говорил, и не раз, чтобы ты не трогал поповских детей!

– Да отпустите же ребенка! Вы не видели никого выходящим из дома?

Зоран Стошич Чомбе относился к числу людей, не любивших лгать. И сейчас он мог ответить попадье совершенно искренно:

– Нет, соседка, – Чомбе выпрямился и вздохнул. Одной рукой он сжимал коробку под плащом, а другой держал ухо сына.

Маленький Божа с удовольствием смотрел, как извивается его враг.

– Он, дядя, обругал Бога!

– Я вот ему задам дома, – авторитарно кивая головой, Чомбе пообещал выдать сыну по первое число.

– Что мне делать? Вызвать полицию? – В голосе роскошной попадьи звучала полная беспомощность.

У Чомбе кольнуло сердце.

– Не знаю. У вас что-нибудь украли?

– Я должна посмотреть. Дверь в комнату выломана, и все разбросано… Может, заглянете со мной? Как свидетель? – Вера процедила это явно против воли. Было видно, что сосед ей не больно симпатичен, но лучшего варианта под рукой не было.

– Я только отведу этого… этого… Ну-ка, марш домой. А то я тебе сейчас… – Чомбе открыл входную дверь и неподвижным страшным взглядом выбросил Стефана Неманю на улицу. Левой рукой он помочь себе не мог. Она была пленницей драгоценной коробки, которую Чомбе сжимал под плащом.

– Прошу вас, приходите сразу же, – добавила Вера и исчезла за перилами.

Чомбе, с зеленой краской на спинке плаща, немного прихрамывал, но все равно шел довольно быстро. Стефан Неманя, с красным ухом, брел, сгорбившись, за отцом.

Дети в коридоре возбужденно шептались о краже и о полиции, которая должна была прийти. Анджелия больше кривлялась – она так и не уразумела до конца, о чем речь. А Божа, как понимающая жертва кражи, взял на себя роль звезды. Сейчас он сохранил присутствие духа и не растерялся, как еще совсем недавно – когда выступал в роли защитника веры. Да и драться на сей раз не надо было ни с кем. Разве что с воображаемым вором.

В квартире Стошича была только Милка. Она вернулась домой, резала на кухне лук и плакала. Чомбе втолкнул своего самого младшего ребенка в комнату и пригрозил ему никому не рассказывать о том, что случилось – иначе ему не поздоровится. Заметив, что мальчик обижен и может назло сотворить какую-нибудь глупость, опытный педагог на ходу изменил стратегию. Стефан Неманя вобрал голову в плечи, ожидая удара, но вместо этого отец погладил его по волосам, похвалил и дал твердое слово, что мальчик уже вечером того же дня получит обещанный «Тетрис». Но только если никому ничего не скажет. Ни матери, ни братьям, ни тем более приятелям на улице.

Сняв с сына китайский «своч», Чомбе выставил сына из комнаты. Затем спрятал коробку под кровать и, поспешно скинув плащ, влетел в ванную облегчиться.

Лишь закрыв за собой дверь ванной комнаты, Чомбе почувствовал, как болит сустав на ноге.

Сначала он подвернул ногу о злосчастные поповские ботинки, а потом еще неудачно прыгнул на лестнице. Укол отверткой лишь немного зудел.

Внезапно Чомбе похолодел. Он забыл у попа свою словенскую фомку!

В голове у него пронеслись все детективные фильмы, которые он смотрел. Отпечатки, волокна, ДНК и прочие полицейские гадости, о которых обычно над трупом в мертвецкой болтают соблазнительная врачиха и молодой детектив. Себя в той сцене Чомбе мог представить только на месте трупа. Бледно-зеленый, голый перед законом, с отекшим суставом на ноге. И с запиской на пальце ноги со словами: «Зоран Стошич, любил сербский народ больше арбуза».

«Как это – больше арбуза?» – Чомбе и сам подивился глуповатой картинке, нарисовавшейся перед глазами против его воли.

А потом вдруг что-то словно надломилось в нем. Исчезли страх и мелкий расчет. Он перестал думать об алиби у попадьи, о поиске фомки и уничтожении улик.

Чомбе запер дверь. Достал из-под кровати драгоценную коробку, спокойно открыл ее и осмотрел бумаги, лежавшие наверху пачки.

Нельзя сказать, что Чомбе был предрасположен к чтению. Он редко брал книгу в руки. Разве что какую-нибудь историческую и очень популярную, и то от случая к случаю. Хотя в течение дня имел времени с избытком, Чомбе любил смотреть телевизор гораздо больше, чем читать газеты, в которых охотнее всего читал отрывки исторических романов. Но в то же время он был достаточно образован, чтобы понять: речь идет о чьих-то записках.

Не о списке продуктов для покупки на рынке, а о чем-то стоящем.