Дорога на Царьград

На одной записке синими строчками было написано, что президент страны подписал капитуляцию 10 июня 1991 года, и после этого бомбить перестали. «Через месяц с лишним от сегодняшнего дня. Это ненормально», – подумал Чомбе и передернулся. Несколько связанных, густо исписанных бумаг были датированы даже августом 1999 года! На основании первых предложений он успел понять, что кто-то описывал то, что с ним случилось в окрестности Ражаня. И явно что-то путал. Все это не вызвало интереса у Чомбе, но ведь найдется и человек, который растолкует это послание из будущего. В коробке лежали также и старые, пожелтевшие бумаги, которым было по сто, двести и шестьсот лет! История!

«Определенно, это некая хитрая выдумка со временем», – поежился Чомбе от страха и большого удовольствия одновременно.

Он медленно поднялся и подошел к шкафу. Снова переоделся в парадный костюм. Взял бумаги с кровати и двинулся к двери, обдумывая меры предосторожности.

«Семь раз отмерь, один отрежь, семь раз отмерь, один отрежь…» – нашептывал ему какой-то невидимка, мудрый и дружески расположенный.

Немного поразмыслив, Чомбе взял только несколько листов с самого верха стопки. Остальные бумаги он спрятал в куче партийных газет, которые аккуратно собирал и хранил годами. Никто, кроме него, их не читал, так что место для укрытия ценных документов там было надежное.

Коробку Чомбе порезал на мелкие кусочки, которые сунул в смятый полиэтиленовый пакет, намереваясь выбросить его по дороге.

Затем Чомбе взял свой темно-синий, совсем тонкий пластиковый «дипломат», который брал с собой только, когда ходил на партийные собрания, и положил в него отобранные листы. Еще раз с восторгом бросил взгляд на высокую двурядную крепость из газет, которая теперь хранила его великую тайну, и, наконец, отпер дверь.

В коридоре его поджидал Стефан Неманя.

– Ты идешь в город, тятя? Не забудешь «Тетрис»? – Мальчик чересчур развязно подмигнул отцу, но Чомбе сейчас было не до споров. Настрой у него был слишком возвышенный.

– Не забуду, сынок… Милка, у тебя есть сколько-нибудь денег? – крикнул Чомбе через кухонную дверь жене.

– Да откуда же, Зоран! – подала голос Милка, торопившаяся воспользоваться подачей электричества и приготовить обед. – Я все потратила в магазине.

– Тятя, ты обещал мне «Тетрис». Не вздумай меня… – Во взгляде ребенка появилась опасная решимость.

Чомбе не был расположен к семейным играм. Он подошел к кухонной двери и встал на пороге, чтобы не провонять луком, шипевшим в сотейнике.

– Милка, не пудри мне мозги. Мне сегодня нужно сделать много важных дел. Надо сходить в офис, а я ногу повредил…

– Да не пудрю я тебе мозги, у меня, правда, нет денег, – Милка вытерла руки о фартук, не отводя взгляда от сотейника.

– Достань свою заначку. Дай мне сто марок. Ну же… У меня нет времени.

Что-то в голосе мужа переполошило Милку. Посмотрев на него, она поняла, что спорить не время. Давненько она его таким не видала. Глаза Чомбе горели огнем как у дракона, и в то же время он выглядел опасно спокойным.

– Хорошо, – Милка обиженно скинула фартук и проскользнула мимо мужа. В дверях комнаты она остановилась, чтобы бросить на него еще один многозначительный взгляд, а на самом деле – проверить, не следит ли за ней кто, пока она открывает свой тайник.

Стефан Неманя лучился радостью, то и дело издавая смешки, от чего его щечки подергивались.

Чомбе выскочил в комнату, предварительно заговорщически подмигнув сыну – только для того, чтобы тот не взбунтовался и не выдал его. С «Тетрисом» дело было решено.

– Можно и в динарах, – крикнул Чомбе жене в комнату.

Милка вынесла сто марок и решительно протянула их мужу.

– На, держи! И пускай меня похоронят в корыте! На лучшее мне и не стоит рассчитывать, коль с тобою связалась.

– Давай, давай, – Чомбе попытался приобнять жену, но Милка отстранилась.

– Нечего руки распускать! Вспоминаешь обо мне, только когда тебе что-то нужно. Когда только и ты начнешь приносить в дом хоть какие-то деньги!

Ощущение превосходства у Чомбе усилилось настолько, что и на эту язвительную реплику жены он не отреагировал.

– Начну, Милка, начну, – похлопал он «дипломат». – Заведутся у нас деньги, да такие, что не будешь знать, куда их потратить!

Милка, ободренная тем, что Чомбе не злится, как обычно, когда ему напоминают про деньги и заработок, изобразила на лице брезгливость.

– Я все боюсь… Мне завтра не с чем в магазин пойти, а ты мне тут под… лапшу на уши вешаешь, – Милка по мере сил старалась немного окультуривать свой язык. Из-за детей.

– Милка, может, ты ему купишь этот… тестис!

Милка прикусила язык. Она просто ляпнула, что в голову пришло, а ведь знала, насколько чувствительно Чомбе реагирует на замечания о своих недостатках.

Со ста марками в кармане, документами неоценимой важности в «дипломате» и уничтоженными следами преступления в пакете, Чомбе пришел в необычайно хорошее настроение. И вообще не рассердился.

– Я не могу ходить. Деньги нужны мне на такси, а не на «Тетрис». Чтоб его…

Выходя, он бросил Милке озорно:

– Если тебе не хватает на магазин, продай что-нибудь из приданого, счастье мое.