Дорогая Эмми Блю

Мы с Элиотом пошли туда вместе. Мы были единственными посетителями, которых, согласно завещанию, хотела видеть сама Луиза. Кроме нас, были её соседи, Гарри и Ева; они принесли распечатанное объявление о благотворительном пожертвовании на имя Луизы и три тигровых помидора, которые она любила. Поминки прошли в красивом месте, в лесу, среди огромных старых деревьев и диких коралловых цветов. Луиза всё продумала ещё два года назад, когда ей диагностировали рак четвёртой стадии. Она отказалась от лечения, потому что не верила, что оно ей поможет, и боялась больниц. Обо всём этом мы узнали от Гарри и Евы.

– Марта провела в больнице так много времени, – рассказали нам они. – Луиза же хотела быть дома, там, где всё под рукой. Мы её понимаем.

Мы с Элиотом кивнули и сказали, что тоже всё понимаем.

Сейчас я разбираю бумаги Луизы, но меня прерывает резкий визг дверного звонка. Подойдя к двери, я не сразу понимаю, что это серые глаза Лукаса смотрят поверх коричневого бумажного пакета в его руках.

– Кто заказывал вопперы?

– О Господи, – я обнимаю его, бумажный пакет шелестит. – Что ты тут забыл?

– Не раздави нашу еду, милая, – он смеется мне в ухо. – Тебя, конечно. Я забыл тут тебя. Как дела, Эм?

Спустя десять минут мы сидим на луизином диване в цветочек и едим гамбургеры в квадратных обёртках.

– Чёрт, люблю их, – говорит Лукас.

– Правда?

– Фу да, а фто? – спрашивает он с набитым ртом.

– Неожиданный комментарий от человека, который на прошлой неделе сфотографировал гриб, похожий на булочку для гамбургера, и разместил его в «Инстаграме» с хэштегом #никакойразницы.

Лукас смеётся, зажав кулаком рот.

– Будь я королевой, я бы тебя повесила за такой хэштег.

– Будь ты королевой, ты бы приказала привести тебе беднягу Бон Джови и заставила бы его петь и расточать на тебя непристойные ласки.

– Тоже верно. И…

– Джон Бон Джови, да, да. Ешь уже свой чёртов бургер.

Мы молча едим. Я чуть отдалилась от Лукаса после той ночи, когда мы потеряли Луизу. И не только потому, что смерть близкого человека чёрной вуалью ложится на всё, что мы делаем и на что обращаем внимание, на наши банальные занятия и мысли, что приготовить на обед и какую гадость сказала та сучка с работы. Ещё и из-за разговора между мной и Элиотом в саду Луизы, когда мы увидели падающую звезду. О нашем девятнадцатом дне рождения. О Стейси. О Лукасе. Это немного выбило меня из колеи, и впервые за все годы нашей дружбы я задала себе вопрос: «Вдруг Лукас знает что-то, чего не знаю я?»

– Красивый дом, – говорит Лукас, обводя взглядом гостиную и продолжая жевать. – Конечно, разруха, многое надо поменять, обновить, но дом красивый.

– В викторианском стиле, – заявляю я, – уж это-то мне известно.

Лукас улыбается.

– Здесь, возможно, сохранилась оригинальная плитка, – он постукивает ногой по ковру. – Может быть, даже половицы.

– Хороший дом для семьи, – говорю я, – покупатели оценят.

– И как обстоят дела с продажей?

– На следующей неделе приедет агент. Думаю, тогда дом будет выставлен на торги и…

– А где будешь жить ты?

Я пожимаю плечами.

– Найду что-нибудь. Другую комнату, может, даже квартиру, смотря по деньгам.

– Ходила ещё на какие-нибудь собеседования?

Я вздрагиваю, услышав этот вопрос. Я понимаю, что в глубине души он заботится обо мне – пусть даже иногда прагматично преследуя собственные интересы, – но в последние несколько недель я вообще не думала о новой работе. Я ни о чем не думала, кроме Луизы. Сперва я всецело сосредоточилась на том, чтобы облегчить ей жизнь, а теперь – на том, чтобы жить в ее доме без неё. Я скучаю по ней.

– Нет, – говорю я. – Как видишь, я была занята. Разбирать вещи Луизы – серьёзное дело.

– Ещё бы.

– Я не против этим заниматься, – поспешно добавляю я. – К тому же у Луизы больше никого не было. Просто сейчас нет времени искать работу, только и всего.

– Я знаю, – Лукас откладывает бургер и смотрит на меня. – Эм, я поднимаю тему работы не потому, что в глубине души знаю, что ты хочешь двигаться дальше. Не потому что мне кажется, будто твоя работа тебя недостойна, и не потому что сравниваю тебя с другими. Я просто хочу помочь.

Я проглатываю всё, что у меня во рту, смотрю на Лукаса.

– Я знаю.

– Ты училась, ты столько работала, и…

– Люк, я знаю. Я всё знаю. И я займусь этим. В своё время.

Мы молча едим, телевизор включен, но очень тихо. Прикончив свой бургер, Лукас выбрасывает обёртку, вытирает руки салфеткой, обводит глазами комнату, вновь смотрит на меня.

– Я знаю, что должен был приехать пораньше, Эм. И я хотел. Но… работа. Они такие засранцы. Прежде чем взять внеплановый выходной, нужно уведомить их как минимум за две недели. Я приехал, как только смог. Я не хотел оставлять тебя одну.

– Я была не одна, – я улыбаюсь. – И потом, сейчас ты ведь здесь.

– Я здесь, – Лукас улыбается, – я в твоём распоряжении по меньшей мере на сегодня. Нам нужен чай. А потом ты должна будешь задать этим мускулам работу. Таскать, разгружать, – он целует свой бицепс. – Я твой раб.

– И ещё – придурок.