Дотянуться до солнца

— Что ты хочешь сделать, скажи мне? Тебе даже до этих детей не добраться, не говоря уже о Далматинце. Поэтому, скажи мне, чего ты хочешь на самом деле? Умереть? Я вижу, что твоя любовь к сестре безгранична, вам многое пришлось пережить… Но разве не будет твоя смерть бессмысленной сейчас, такой же, как и смерть твоих родных? Ты должен понимать это…

Самуил осторожно выдохнул и разжал кулаки. К горлу подкатил комок. Он все осознавал и не собирался умирать. Последние три дня парень отчаянно пытался взять себя в руки и погасить нестерпимую жажду мести, горящую черной злобой в его груди. А для этого ему нужно было время, чтобы соединить в одно целое и телесное, и духовное, а также увидеть себя со стороны. Месть не должна застить глаза обидой и беспомощностью, она должна быть хладнокровной и осмысленной. Поэтому он и пытался взять под контроль ситуацию, чтобы потом стать помощником, а не обузой.

Самуил чуть заметно кивнул, не открывая глаз и не меняя позы. Единорог кивнул ему в ответ, с облегчением понимая, что ошибся.

Не осознавая, что говорит вслух, мужчина продолжил:

— Знаешь, однажды, я сделал нечто подобное, о чем ты думаешь последние несколько дней. Да. Я сказал, что понимаю тебя, но… я понимаю тебя именно с того места, где сейчас находится убийца… Пока ты думаешь, что жертва может отомстить, потому что с ней поступили несправедливо, ты прав без всяких оговорок. Но, как только нажимаешь на курок, из жертвы ты автоматически переходишь на их сторону, делая жертвой иногда самого близкого и родного человека, которого только могла тебе подарить твоя бессмысленная жизнь. Единственное, что отличает меня от Далматинца, я готов отдать свою оставшуюся жизнь, лишь бы вернуться в тот момент и передумать. — Единорог на секунду закрыл глаза и с надрывом выпустил воздух из легких. — Но это невозможно, так? Когда человек, который искренне любит, начинает видеть в тебе другого человека, это больно? Так же больно, как потерять его навсегда? Когда он умирает… Чем одна боль отличается от другой? Для меня это одно и то же…

Самуил с удивлением смотрел на Единорога. Его монолог заставил парня вернуться на землю. Это был первый раз, когда заместитель так долго говорил сам. Это был первый раз, когда он рассказывал о себе.

— Сколько себя помню, у меня никогда не было родителей или родных, которые смогли бы научить меня чему-либо. Меня воспитала Организация. И те, кто там работал, часто теряли своих близких. Наблюдая за ними, я внушал себе, что понимаю их чувства. Но правда в том, что я совсем не понимал. Я часто спрашивал себя: на что похожа эта боль, а на что похожа та? Чем одна боль отличается от другой? Примерял к себе разные ситуации, но никогда не различал боль потери и боль разлуки. Они одинаковы для меня. Знание, что человек, покинувший тебя, живет где-то в этом мире, не сделает твою боль меньше, ведь он не с тобой. Я знаю, что тебе сейчас больно… Нет, прости, пытаюсь знать… И просить тебя забыть не могу. Прошу не об этом…

Самуил принял исходную позу, как только заметил движение. Он не хотел прерывать странный монолог Единорога, прекрасно осознавая, что тот сразу замолчит, как только поймет, что его слушают.

Мужчина откинулся на спинку и закатил глаза.

— Да, забыть их невозможно. Но они всегда будут жить в твоем сердце, а ты с радостью в любой момент можешь лелеять воспоминания о них. И пусть то, что я сейчас скажу, прозвучит цинично… ты — счастливчик… — Он усмехнулся. — Прости меня. Мы должны закончить начатое, несмотря ни на что. Нельзя оставлять ублюдка в живых. Теперь это не только месть Абиссинца… Признай это и возвращайся к нам.

Внезапно голова Единорога откинулась назад, а изо рта тонкой струйкой потекла кровь.

Самуил навис над ним со злостью подняв кулак.

— Ублюдок! Да что ты знаешь? Счастливчик?! — Парень снова не заметил, что говорит на родном языке. — Да меня на кусочки разрывает от этих воспоминаний, аааа!!!

Единорог улыбнулся и вытер кровь тыльной стороной ладони.

— Ты снова говоришь, а я тебя не понимаю, бьешь меня ни за что и орешь без повода. Но я не злюсь. Ты делаешь это, потому что знаешь, что я прав. Давай, выпусти пар… Ну?

Самуил отвернулся.

— Да пошел ты!

— Глупый вопрос, но как ты?

В сторону заместителя понеслись корейские ругательства.

Когда пар был выпущен, Самуил уселся рядом с Единорогом и с серьезным видом наклонился к нему.

— Что ты натворил? Расскажи поподробнее, а?

— Давай, поедим? Что у нас сегодня, консервы или полуфабрикаты? — Мужчина хитро прищурился и улыбнулся.

— Черт! Так и знал… Эй, расскажи мне, прошу! — Парень с кислой миной поплелся за ним на кухню.

Вся прошедшая неделя, проведенная в одной квартире, ничем не отличалась от дней, предшествующих ей. Они перебрасывались парой равнодушных фраз с утра и оставшееся до ночи время не разговаривали. В школе сидели за одной партой, но это было равносильно нахождению в разных помещениях. По вечерам Алиса встречалась с Владом, а Максим каждый день проводил с Катей.