Дожить до весны

– Чья это комната? – инспекторским тоном поинтересовалась новенькая.

– Наша. Я вас и спрашиваю, куда вы лезете?

Не обращая внимания на возмущение Юрки, соседка сунулась к Бельскому, тут же отпрянула обратно, испуганная его видом, шагнула к комнате Станислава Павловича. Тут ей дорогу преградила Женька:

– Куда вы? Это наша комната.

Чуть поморщившись, Клавдия Николаевна направилась к закрытой двери Якимовых, рядом с которой лежали остатки дров.

Дверь была закрыта, но Женьку так возмутило бесцеремонное поведение новой соседки, что она заорала:

– И туда нельзя! Это тоже наша комната.

Юра пришел на помощь подруге:

– И вообще, вас к Маргарите поселили, вот там и живите.

Новенькую куда больше пререканий с мальчишкой заинтересовала кучка дров, еще остававшаяся от запасов Станислава Павловича.

Когда за соседкой закрылась дверь ее комнаты, Юрка сокрушенно вздохнул:

– Дрова воровать будет.

Он даже ложиться спать не стал, взял свисток и устроился у своей двери. И оказался прав, ждать пришлось недолго, почти сразу в темноте послышались шаги Клавдии. Юрка рванулся в холл и засвистел что было сил. Перепуганная Клавдия заорала во весь голос. Ее дочь Сима выскочила из комнаты с воплем:

– Мама!

Одновременно заорал и Юрка:

– Ага, попалась ворюга!

Клавдия действительно стояла с поленом в руках. Не перепугай ее Юрка так сильно, она просто наплевала бы на мальчишку, уже поняв, что способных заступиться за него взрослых дома нет, забрала бы дрова, и все. Но Юрка засвистел снова, и соседке пришлось ретироваться, бросив добычу посреди холла.

– То-то же! Не воруй чужого. Давай, Женя, переносим дрова к себе, а то рядом с нами воровка поселилась.

Он говорил нарочито громко и насмешливо. Попроси Клавдия дрова, ей бы дали, но она решила взять тайно.

Юрка и Женя переносили поленья в свою комнату. Когда заканчивали, Юрка вдруг прислушался – из Маргаритиной комнаты доносился треск.

– Стулья ломают. А что они топят, у Маргариты же нет буржуйки?

– Может, им нашу отдать? – осторожно предложила щедрая Женька.

– Шиш им, а не буржуйка! Я лучше и нашу, и вашу на хлеб обменяю. И чего мы раньше об этом не подумали? Они так всю Маргаритину мебель покрушат.

Утром, стоило Юрке растопить буржуйку, явилась Клавдия. Вошла хозяйкой:

– Кипятка не дадите?

Юрка пожал плечами, хотя соседка вряд ли заметила из-за вороха одежек мальчика.

– Только в обмен на воду и дрова.

– Где же я вам возьму?

– Там же, где и мы, – на улице!

Женька никогда не слышала столько жесткости в голосе друга.

– И вообще, вы чего Маргаритину мебель ломаете? Она вернется, с вас спросит.

– Кто вернется? – удивилась соседка.

– Маргарита вернется. Она из госпиталя вернется, такое вам покажет…

Когда за растерянной соседкой закрылась входная дверь, Женька поинтересовалась у друга:

– Откуда Маргарита вернется, она же убита?

Этот же вопрос задал и приведенный Клавдией управдом.

Юрка не растерялся:

– Кто-то видел Маргариту Семеновну убитой? Нет, значит, она жива. Наша Маргарита всех переживет. Так что готовьтесь, – злорадно пообещал он нежеланной соседке.

– Может, тогда в комнату Якимовых? – чуть растерянно предложил управдом.

– А те лучше, что ли? И вообще, чего к нам? Напротив пустая квартира стоит, там все померли.

Управдом только вздохнул:

– Хотел как лучше, думал, дети одни, присмотрит…

– Кто это одни, мы? У нас и Елена Ивановна есть, и вон Егор Антонович. И лучше одним, чем с этой…

Потом они стояли в холле, наблюдая, как Клавдия с дочкой таскают свое барахло в квартиру напротив. Юрка держал наготове свисток.

– Чего это? – насторожилась теперь уже бывшая соседка.

– Чтоб вы Маргаритино чего не уперли.

– Да нужно оно мне!

– И вообще побыстрей, квартиру выстужаете.

– Чего делаю?

– Холод не напускайте в чужую квартиру.

Юрка чувствовал себя победителем, ему удалось изгнать противника со своей территории!

Словно в отместку за изгнанных соседей, в дом пришла беда…

Перед самым Новым годом Елена Ивановна вошла в квартиру, едва передвигая ноги, и присела у самого входа. Женька бросилась к ней:

– Устала, мамочка? Проходи, у нас чай горячий есть. И суп вот-вот готов будет. И хлеб есть. – Вгляделась в лицо матери и с ужасом прошептала: – Что, мама, что?

– Папа, – мама показала дочери белый листок, который крепко сжимала в руке.

Как ленинградки боялись этих листков! Похоронка… Извещение о том, что такой-то… муж, сын, брат, отец… убит в бою. Тогда еще не писали, что пал смертью храбрых, просто извещали, что человека больше нет.

Немного придя в себя, Елена Ивановна рассказала, что похоронку принес не почтальон, а друг Льва Николаевича Андрей, с которым вместе и работали, и на фронт отправились.

Женька сидела молча, чем она могла утешить мать? И чем мама могла утешить ее? А рядом топтался, то и дело подкладывая дрова в и без того раскаленную печку, Юрка. Он тоже ничем помочь матери и дочери не мог. Когда пришла похоронка на его отца, Женька предложила считать своего общим, мол, теперь у них будет один отец на двоих. Когда умерла Юркина мама, для обоих мамой стала Елена Ивановна. Теперь отца у них не было ни одного.