Дожить до весны

– Вот… Нас Ирина Андреевна заставляла каждый день зубы чистить и умываться обязательно. А еще книги читать. У тебя книг вон сколько, и зубной порошок есть в ванной, я видела. А воду мы согреем и даже полы вымоем.

– Полы зачем?

– Грязью заросла. Бабушки на тебя нет.

Юрка рассудил иначе:

– Если здесь карточек нет, надо быстрей сил набираться, чтобы к нам дойти, там и карточки есть, и Елена Ивановна близко. И уютней как-то… теплей, чем в этом… музее…

Это была правда, маленькие тесные комнатки их дома нагреть куда легче, чем просторные хоромы с высокими потолками, которые к тому же стояли без тепла с разбитыми стеклами.

– Женька, надо как-то окна закрыть или хоть завесить. Иначе не натопимся.

Но в Таниной комнате все, что можно, уже использовано. Пришлось отправиться по округе.

– Юр, только давай торопиться не будем. Голова кружится, – попросила Женька.

Приятель с тревогой смотрел на подружку, Женька страшно похудела за последний месяц, она держалась, но было видно, что каждый шаг дается уже с трудом. Да и у самого Юрки колени частенько подрагивали. Спасало только то, что всегда был худеньким, но жилистым, такие сопротивляются болезням долго.

Когда искали воду, увидела страшную сцену.

Какая-то женщина тащила санки, на которых лежал укрытый тулупом мужчина. Ей не перебраться через сугроб со своей ношей, Юрка с Женей впряглись, чтобы помочь. Она только кивнула, задыхаясь от усталости. Мужчина на санках слабо пошевелил рукой. Женя участливо поинтересовалась:

– В больницу?

– Не, в морг.

– Так ведь он живой! Вы не видели, что ли, что еще пальцами шевелит?!

– Пока добредем, шевелить перестанет. – В голосе женщины не было никаких эмоций. Просто сказала, и все.

– А вдруг выживет? – отчаянно возразила Женя.

– Не, нос заострился.

– Живого – и в морг…

Женщина, впрягаясь в постромки санок, также спокойно, почти безучастно объяснила, словно речь шла не о жизни и смерти:

– Сегодня я хоть отвезти смогу, а завтра и сама не встану, вовсе крысы объедят обоих. А так лягу рядышком у морга, хоть обоих в одной могиле закопают…

Повернулась и потянула свою приговоренную ношу дальше.

И возразить нечем, у самой женщины нос тоже заостренный, и она не жилец.

Поплакать бы, да слезы словно замерзли на морозе.

Совсем скоро им пришлось проделать скорбный путь и самим.

Таня не выжила, ей не помогли продукты, принесенные матерью, дистрофия сделала свое черное дело, организм не принимал ничего. Девушка, больше похожая на скелет, завернутый во множество одежек, только тихо стонала, отталкивая даже руку Женьки, предлагающей теплую водичку. У Тани отнялась левая рука, не гнулись колени.

Приведенный сердобольной соседкой доктор покачал головой:

– Нет, поздно.

Женька с содроганием спросила:

– А когда было не поздно?

– Наверное, месяц назад, детка. Хотя и тогда сомнительно. Многие умирают, не корите себя, ей не поможешь. Дистрофия…

От платы доктор отказался:

– Не за плату работаю.

– Хоть хлеб возьмите, – предложил Юрка их последний кусок.

Старенький врач усмехнулся:

– Вам нужней. Беда, что смертей много вижу, а помочь не могу.

– Может, Таню в больницу?

Доктор только посмотрел на Женьку долгим печальным взглядом и стал спускаться по лестнице, сгорбившись и едва переставляя ноги.

Когда Женя вернулась в квартиру, Таня уже не дышала.

Теперь предстояло решить, что делать.

Все та же соседка сообщила, что хоронят на Смоленском, но дешевле будет не на православном, а на лютеранском.

– Анна Вольфовна и Изольда Вольфовна ведь в Екатерининскую церковь ходили, тут рядом. И Танечка с ними бывала, там ее знают. Фамилию назовете, вам помогут.

В церковь они не пошли, и на Смоленское кладбище Таню тоже не повезли, слишком далеко и тяжело для детей. Еще одна соседка дала дельный совет:

– Вы свезите к больнице Видемана, это здесь же, на проспекте Пролетарской Победы, ну, на Большом. Зато его чистят, протащить санки можно. Или вовсе к моргу, тут неподалеку. Вечером оставите там, к утру поневоле заберут вместе с остальными, там много пеленашек валяется.

Женю передернуло.

– А вот на кладбище вовсе не везите, там хоронить не успевают, за покойниками скоро собора видно не будет. Золото отдадите, а сделать ничего не сможете.

– Какое золото?

– А кто ж тебе задарма похоронит? Лучше то золото в морг отдайте, хоть и больничный, там все правильней распорядятся.

Юра с Женькой вспомнили, что Станислав Павлович расплачивался за похороны Ирины Андреевны, а потом Юркиной мамы золотыми вещами.

Оставалось найти золото…

– Жень, у тебя случайно карты сокровищ Васильевского острова нет? – попробовал пошутить Юра. Шутка вышла так себе, мрачная шутка.

– Юр, у Гольдбергов наверняка ценные вещи есть, они же богатые… были…

Они замотали тело Тани в большое покрывало, перевязали веревками на шее и ногах, привязали к оторванной от шкафа дверце за неимением санок и потащили вдоль проспекта.

– Вот и наша очередь пеленашку тащить пришла.

– Знаешь, я, наверное, никогда больше не буду зиму любить, – вздохнул Юрка.