Доживем до понедельника. Ключ без права передачи

— Нина Максимовна, но я больше нигде не бываю! Куда их надевать-то?

— А у вас теперь есть с кем пойти в театр, в консерваторию… — Нина Максимовна легонечко провоцировала Виталия.

Тот покосился на туфельки, перевел взгляд выше и не подхватил директорской инициативы, отмолчался.

— Мне, слава богу, есть с кем пойти, только вот когда? — парировала Людмила Степановна. — «Драмкружок, кружок по фото…»

— «А мне еще и петь охота», — вставил Николай Николаевич.

— Кстати, Людочка, а как наш вечер? Срок приближается, два раза откладывали, больше нельзя…

— Что вы, Нина Максимовна, я все помню! У меня идея такая: без обычного длинного доклада обойтись, все равно слушать не будут… Сделаем оригинальнее: каждый из тех, у него неплохо подвешен язык, возьмет на себя один континент. Понимаете? Обзор политических событий на одном континенте; даже не всех, а только, знаете, с интригой, сюжетом… И даже с «детективинкой», если удастся, — быстро и убежденно говорила она. — Скажем, Зоя Григорьевна возьмет Европу…

— Помилуйте, Людмила Степановна! — возмущается та. Она уже стояла в дверях и ждала паузы, чтобы попрощаться, и вдруг — такой поворот! — Всю Европу — мне одной?

— Ну хорошо, хорошо, только Восточную. Тогда Западную возьмет на себя… А где Николай Николаевич?

И правда, ботаника не было, он выскользнул незаметно.

Нина Максимовна засмеялась.

— Я его догоню и передам, хорошо? — сказал Виталий. — Всего доброго, до понедельника.

— Вот хитрец, а? — директриса разгадала несложный его маневр. — Нет уж постойте, вы теперь наш человек, вам тоже что-нибудь перепадет!

— Мне дайте, если можно, Антарктиду, — попросил Виталий.

Громыхнул смех.

Нина Максимовна колыхалась, оценив шутку.

А Людмила Степановна сказала:

— Вы, Виталий Палыч, в институтской команде КВН не участвовали? Нет, я, кроме шуток, хочу вам поручить Западную Европу… А могу — США.

— Здесь, кажется, что-то распределяют? — осведомилась только что вошедшая Виолетта Львовна.

— Не крымские путевки со скидкой, увы! — нагнувшись над сумкой и извлекая оттуда яблоко, сказала Зоя Григорьевна.

— А почему вы решили, что я такая материалистка? А мне как раз захотелось взять общественное поручение!

Виолетта Львовна произнесла это с таким вызовом, так искренне и звонко, что все заулыбались, растрогавшись.

— Да, это что-то фантастическое… — сказала Людмила Степановна так, словно увидела редкую экзотическую птицу. — Чем неизбежнее пенсия, тем выше общественная активность! Я сколько раз замечала…

Нина Максимовна сжала ее руку, помешала договорить: она первая заметила, что Виолетта Львовна перенесла сказанное, как удар в лицо.

— Есть слова… от которых женщина сразу стареет, — очень тихо вымолвила англичанка прерывистым голосом. — Когда-нибудь вам, Людмила Степановна, неделикатные молодые люди… тоже скажут их! Тогда вы поймете.

И она отошла в сторону, облокотилась на подоконник, ко всем спиной.

— А что я такого сказала? — поразилась Людмила Степановна. — Если официально этот порог для вас давно позади…

— Но у человека же никого и ничего, кроме школы. Тут все знают, что пенсия для нее — это… — шепнула директриса и пальцем начертила в воздухе крест. — И я ее сегодня огорчила… Извинитесь.

Людмила Степановна поспешила к англичанке с объятиями:

— Виолетта Львовна, миленькая, да что вы?

Виолетта Львовна стремительно повернулась:

— Чепуха, не извиняйтесь… Знаете, гениально сказал Федор Иваныч Тютчев, я держусь за эти стихи, как за спасательный круг:

Когда дряхлеющие силыНам начинают изменятьИ мы должны, как старожилы,Пришельцам новым место дать,

Спаси тогда нас, добрый гений,От малодушных укоризн,От клеветы, от озлобленийНа изменяющую жизнь;От желчи горького сознанья,Что нас поток уж не несетИ что другие есть призванья,Другие вызваны вперед…

И без всякой паузы она спросила:

— Мне бы только понять: кто вы, эти другие? Какие вы? — Взгляд ее остановился на Виталии — вопрос, видимо, был к нему.

Раздались два-три хлопка в награду ей за чтение, за пафос, но тут же смолкли пристыженно.

Виталий улыбнулся:

— Вы меня спрашиваете?

— Вас, юноша, вас! К вам перешли мои дети — так что я не из пустого любопытства.

Но что он мог ей ответить?

5

Дверь шестого «Б» изнутри заперта ножкой стула. А снаружи стоит нянечка и, дергая дверь, ведет через нее переговоры:

— До трех считаю. Если не опростаете помещение — зову директора. Вот и весь сказ. Один… Два…

— Ну тетя Поля! У нас же дело важное, — слышится умоляющий хор.

— Было б важное — с вами бы учитель сидел! Два с половиной… Три! Пошла! — И она, оставаясь на месте, шаркает тапочками, изображая удаляющиеся шаги.

Слышен голос Пушкарева:

— Ну и плевать. Можно у меня собраться… Хотите?

— А всем можно? А твои предки — не завернут нас?

— Мамы дома нет. Пусто!

Возгласы одобрения и энтузиазма.