Доживем до понедельника. Ключ без права передачи

— Да легким испугом отделались, — с ленцой отвечала девушка. — Объявила по своему радио, прибежал папаша. Сперва все тут обкапал мороженым, потом отдал его мне. Брикет за сорок восемь копеек. Если б вы еще покрутились тут — половина вам бы досталась… заработали!

— Ну что вы, зачем? Пойду. Спасибо. Извините.

— А спасибо-то за что? — засмеялась она.

Женя косился на стенку, всю обклеенную фотографиями актеров. Многие — с автографами. Такая выставка тоже давала повод поговорить, но он не решился, он, внук актрисы, в этих «звездах» ориентировался неважно.

Ушел — несолоно хлебавши, как говорится, но улыбаясь неизвестно чему. Тому, наверное, что узнал имя. Артисты писали на своих изображениях: «Милой Кате от…», «Прелестной Катрин, хозяйке пляжа…».

3

Еще в библиотеке был эпизод: Женя стоял в узеньком проходе меж двумя рядами стеллажей, знакомился со здешним кладезем мудрости — и вдруг услышал знакомый голос:

— Теть Нин, приветик! Ничего, что я — в окошко?

— Так ты ж не можешь, как все люди? Ну, лезь давай, — радушно и снисходительно отозвалась библиотекарша.

— Как жизнь, теть Нин?

— Лучше всех.

— Теть Нин, а кто в этом заезде у вас самый-самый?

— Да кто их разберет. У матери спроси, ей виднее.

— Ну а все-таки? Небось, Доронина, да? Ее на восьмом, конечно, поселили? Говорят, на ужин не ходит — это правда?

— Ой, Катюха, ну что ты к ним как банный лист, честное слово! У них своя жизнь, пойми ты раз навсегда. Своя!

Пауза.

— В том-то и дело, теть Нин, что не наша. Интересно же! Можно я матери от вас звякну? Разыграю ее?

— Звони… коли делать тебе нечего.

Катя набрала три цифры. Заговорила не своим голосом — устало вальяжным:

— Это дежурный администратор? Говорит Доронина. Милочка, мне тут поставили в номер дурацкий электросамовар, он мне все нервы подергал! Капает. Всю ночь капал! Пришлите кого-нибудь… Не знаю кого: водопроводчика, самоварщика, крановщика — это вам надо знать, а не мне! И еще — ваши горничные воют своими страшными пылесосами в девять утра! Будто я не имею права вволю поспать на отдыхе! Ваши горничные воют своими пылесосами, когда я хочу спать!

Трубка испуганно извинялась перед ней, обещала ей что-то, пока не выдержала сама Катя:

— Мать! Ну ты даешь! Неужели купилась? Да я это, я!

Женя забыл о книгах. Затаившись среди них, он давил в себе смех, чтобы не пропустить ни словечка.

— От тети Ниночки! Я нарочно мимо твоей стойки не проходила! Чтоб всласть попудрить тебе мозги… Это я еще не особо старалась… Нет, вообще-то, по делу: мы сейчас с теть-Ниночкой книжку одну поищем. Называется «Прочитаем „Онегина“ вместе» — говорят, для сочинений очень годится…

— И искать нечего: такой нету, — буркнула тетя Нина.

— Так что занимаюсь, видишь? — продолжала Катя в телефон. — Не покладая рук! Да, мать! Ирма пришла? Пусть она мне отложит шоколада с ликером четыре коробки — люди просили. Какие, какие… Разные! Сама я не прикасаюсь к ним… очень-то нужно, тем более — за такую цену… Ну все, пока.

Она положила трубку, и тогда Женя вышел из своего укрытия, стараясь хромать поменьше. Руки, сведенные на рукоятке палки, он держал за спиной.

— Здравствуйте, — сказал он дружелюбно.

— Здрасьте… Вы? Тут? — Катя отчего-то смешалась, глаза отвела и спросила не слишком участливым голосом:

— Ну как, нашли очки?

— Нет. Но это неважно. Извините, я подслушал невольно. Вы все это очень смешно проделали. Я думаю, сама Доронина оценила бы!

— Фэньк ю вери мач! — Катя намеренно козырнула «рязанским» произношением.

— Впрочем, я профан, ни разу не видел ее на сцене. И все равно, знаете, чувство достоверности…

Тут хлопнули одновременно дверь и рама окна, налетел вдруг сквозняк, раскидал по полу газеты и несколько формуляров, сдунув их со стола.

— Эй, Доронина, окно-то за собой закрывать надо! — вскочила библиотекарша.

Катя и Женя на корточках собирали потревоженную прессу. Заметила ли она, как плохо гнется его нога? Наверно, да — поза-то нелепая…

— А я почему-то решила, что вы не можете отдыхать здесь, что вы или у энергетиков, или вообще дикарем…

— Почему же?

— Ну, не из этого вы профсоюза. Что я, актеров не знаю?

Он улыбнулся:

— К искусству имеет отношение моя бабушка, я тут с ней…

— Ясненько…

— А у вас выходной сегодня? Никого спасать не надо?

— Нет, мне в ночь сегодня. Она ж так и называется, эта служба, — «ночной матрос». А два раза в неделю я круглосуточно: у сменщика семейные обстоятельства плохие… А что? Почему интересуетесь?

— Да так… Заметил, что без вашего голоса на пляже скучнее гораздо.

— Это все говорят! А вы бы составили прошение директору этого дома: пускай возьмет меня массовиком-затейником! По совместительству. Или этим… диск-жокеем! Если парочка народных артистов подпишется да заслуженных несколько — ему деться будет некуда. Я буду вас развлекать с утра до вечера!

Трудно понять: зубоскалила она или огрызалась с какой-то затаенной горечью. Жене показалось второе. Все газеты он сложил вместе — оказалось, неправильно: Катя выхватила у него пачку и рассортировала за семь секунд: «Советскую культуру» — отдельно, «Правду» — отдельно, «Ригас балсс» — отдельно.