Дрэд, или Повесть о проклятом болоте. (Жизнь южных Штатов). После Дрэда

Очевидно было, что Клейтон увлёк за собою всю аудиенцию. Адвокат со стороны Баркера чувствовал себя в стеснительном положении. Там, где дело касается защиты явного тиранства и жестокости, красноречие становится бессильным. К тому же слова человека, который не только не видит основания в своих доводах, но и чувствует всю силу убеждений своего противника, ни под каким видом не в состоянии произвести глубокое впечатление. Словом, результат был таков, что судья предложил присяжным произнести приговор, если наказание, по мнению их, было несоразмерно и жестоко. Присяжные, после кратковременного совещания, единодушно признали Баркера виновным; и таким образом первая защитительная речь Клейтона увенчалась полным успехом. Женщина более всего гордится своим любовником именно в то время, когда видит в нём торжествующего народного оратора. Когда кончилось судебное следствие, Нина, с ярким румянцем на щеках и самодовольной улыбкой, стояла в кругу дам, которые одна за другой поздравляли её с успехом Клейтона.

— Понимаем, понимаем, — сказал Фрэнк Россель; — откуда истекает его магическая сила. Рыцарь всегда остаётся победителем, когда на него обращены взоры обожаемого им предмета! Мисс Гордон подтверждает наши догадки! Она, так сказать вытянула всю силу из противника Клэйтона как магнитная гора вытягивает гвозди из мимоидущего корабля.

— Я рад, — сказал судья Клейтон, жене своей, возвращаясь домой, — я очень рад, что речь Клэйтона увенчалась успехом. До этой поры я боялся, что он некогда не будет иметь влечения к своей профессии. Впрочем, и то сказать, в нашей профессии есть многое, что весьма естественно должно смущать человека с наклонностью видеть во всём только хорошую сторону.

— Он, однако же, оставил о себе хорошее мнение, — сказала мистрисс Клейтон.

— И слава Богу,— отвечал судья. — Конечно; с моей стороны было бы весьма жестоко, если б я вздумал разбить в прах все его доводы, хотя для меня это не стоило бы ни малейшего труда.

— Ради Бога, не говори ему об этом, — боязливым тоном сказала мистрисс Клейтон. —Предоставь ему удовольствие насладиться первым своим успехом.

— Разумеется. Эдвард добрый малый, а я надеюсь, что через несколько времени он отлично пойдёт в этой упряжи.

Между тем, Френк Россель и Билл Джонс шли вместе совершенно по другому направлению.

— Ну что, не моя правда? — сказал Россель.

— Правда, правда! Клэйтон говорил увлекательно, — сказал Джонс.

— Кто говорит против этого? Я никогда не сомневался в способности Клэйтона убеждать других. Он умеет созидать великолепные доводы, единственный недостаток которых заключается только в их неосновательности. Баркер выходит из себя. Он клянётся, что возьмёт это дело на апелляцию. Но это ничего не значит. Клэйтон восторжествует, как и сегодня. Теперь очевидно, что он проснулся.

— Не беспокойтесь, он столько же не чужд небольшой популярности, сколько вы и я; — его только стоит расшевелить, и, поверьте, из него выйдет отличнейший адвокат.

— А скажите, обратили ли вы внимание на мисс Гордон, во время речи Клэйтона? Нет? Ну, так я вам скажу, она до такой степени была очаровательна, что я охотно бы заступил место Клэйтона.

— Это не та ли хорошенькая маленькая кокетка, о которой я слышал в Нью-Йорке.

— Та самая.

— Каким же это образом она полюбила его?

— Почему я знаю?

— Как тюльпан, она исполнена самых разнообразных, очаровательных оттенков; одним из этих оттенков только и можно объяснить её расположение к Клэйтону. Заметил ли ты её, Билл? С одной стороны спускается шарф, с другой вьются локоны, ленты и вуаль, как лёгкие флаги на мачте хорошенькой яхты! И потом, её глаза! Она вся проникнута жизнью. Она напоминает собою душистый шиповник, усыпанный цветами, каплями росы и вместе с тем острыми шипами. О! Она должна разбудить его, и разбудит!

Глава XXVII.

Роща Магнолий