Древнерусское предхристианство

Наряду с небесным светом и земным огнём проторусы почитали «усыряющие» землю реки, ручьи, родники, дожди и росы. Верили, что живительную небесную влагу источает текущая из ирия «молочная», «звёздная река». О её связи с обрядами исцеления и плодородия говорят смысловые соответствия индоевропейской чередующейся основы *rōs-/ras-/rus– с санскритскими rásas «сок» и rasā «влага, сырость» (в переносном значении «сущность, основа»), латинским rōs «роса, кровь», праславянским *rosa и, вероятно, с греческим η δροσιά «роса». Одну из афинских богинь древние греки величали Πάνδροσος «Всеросная» и, быть может, именно роса превратилась для них в священную «амброзию» αμβροσία.

Русские крестьяне называли росу кошнáя

«чистая, добрая» и почитали как изначальную рос-кошь. Полагали, что каждую весну небесная влага наполняет реки, вызывая половодье и обмывая поля и луга после зимы, пробуждает Мать-сыру-землю, возрождает всё живое. Небо посылает дожди и росы, оседающие на травах, деревьях и хлебных колосьях сверкающими каплями – рясами. Слово роса одного смыслового ряда с ресá «множество», рясá «бахрома», южнорусским ря́са «колос», а также ря́сный «обильный, густой, пышный».

Прарусы считали росу источником жизненной силы. Подобное восприятие росы было свойственно и другим индоевропейцам. Название древнеримского поминального праздника rosālia относилось не только к цветку rosa

«роза», но и к посылаемой на землю предками небесной влаге ros «роса». Существовал старофранцузский обычай rosée de mai «майская роса», когда в ночь на 1 мая собирали по полям росу в качестве эликсира, тогда же «для здоровья» ходили по росистой траве босыми ногами. Голландцы на Вознесение отмечали день dauwtrappen, dauwtreden «ступание по росе», у германцев 1 мая совершали обряд целебного купания, взаимного обливания или умывания в росе. Убеждения в пользе «валяний по росе» существовали у сербов и болгар.[157] Отголоском индоевропейского обряда почитания росы, дождя, воды, является индуистский праздник холи, отмечаемый в начале марта всеобщими обливаниями и осыпанием цветами.

В Средневековье подателями рос стали считать некоторых христианских святых. Чехи и словаки собирали целебную «святоянскую» росу в ночь на св. Яна (Иоанна), в летнее равноденствие.[158] В русском фольклоре сохранилось множество поговорок о росе: «Егорий с росой, а Никола с травой», «На Юрия роса – не надо коням овса», «Юрьева роса – от сглаза, от семи недугов», «Будь здоров, как юрьева роса» и др.[159] Больных, следуя древним обычаям, выносили «на юрьеву росу».[160] Освящённую в церкви воду народ называл «юрьевой росой», ею кропили друг друга, скот, луга и посевы. В молитвах-приговорах св. Георгию звучало:

Юрий, вставай рано,Отмыкай землю

Выпущай росы…[161]

В землях восточных славян высокие широты и климат в большей мере, чем в южных странах, предполагали символическую связь разлива рек, начала весенних дождей и выпадения первых рос. На Руси сохранилась стойкая связь почитания росы и покойных предков, которые «посылали её в дар» потомкам. Празднества Радоницы и Семика, связанные с посевами, обрядами плодородия и почитанием умерших, длились семь девятин, с 1 мая до окончания Русальницы 4 июля (стюл. ст.), когда завершалась самая живительная часть года. В летнюю жару, перед началом первых зажинов ржи ожидали нового благословения предков, а затем – православных святых в виде обильных рос. День 13 июля приходился на поминовение «предводителя небесных сил» св. Архангела Гавриила, его канун 12 июля, следуя народному календарю, называли Большие росы, Пролить росы. Ещё спустя одну девятину, в Марьины росы (св. Марии Магдалины, 22 июля), крестьяне с рассветом выносили в луга льны и холсты, освящали росой и шили из них одежду перед обрядами Новин.[162]

После 24 июля (дня свв. Бориса и Глеба) наступало время летней межени, из пересыхающих рек вода словно утекала в небесную Рось, а на землю начинали выпадать холодные инеи. С Покрова

вместо росы чтили снежную порошу – дождевые капли, замёрзшие в виде снежинок. Они должны были запорошить землю на всю зиму и укрыть от холодов. Вновь о воде вспоминали лишь после Масленичной недели, а о росах – в весенние дни Радоницы и Семика.

Образ неба

Ежегодное умирание и оживание природы отразилось в образах русской речи, связанных с жизнью растительного мира. Минувшие времена называли «былыми» – подобными былью «траве, былинке», «древними» – словно одеревеневшими. Время растворялось в окружающем мире, отождествлялось с памятью, шло подобно путнику по бесконечной круговой тропе: прошлое – «минувшее», настоящее – то, что «стоит перед глазами», будущее – «наступающее» и вместе с тем возникшее из прожитого – бы́шащее.[163]