Древний знак

— Глупый человек. Ты и не догадываешься, какое величие пророчу я твоей самой младшей дочери...

К костру подходили люди. Брат луны оглядывал их непроницаемым взглядом. В малице с пустыми рукавами он напоминал какую-то огромную нахохлившуюся птицу со сложенными крыльями. Наконец он снова вдел руки в рукава и, закурив трубку, сказал:

— Мне сегодня тоскливо. Я устал быть страшным. Я хотел бы кого-нибудь из вас обнять...

К всеобщему удивлению, колдун подошел к Брату зайца и крепко обнял его. Старик закашлялся и попросил конфузливо:

— Ты уж не слишком ломай мои старые кости, пока они не рассыпались.

Облегченно вздохнув, колдун вернулся на прежнее место и вдруг горько посетовал:

— Странно, старик, что ты не упал передо мной на колени. Видно, ты и понятия не имеешь, кто тебя обнял.

Вглядевшись в стайку притихших ребятишек, сидящих у костра, колдун поманил к себе Чистую водицу.

— Ну иди, иди же ко мне. Запомни, я твой покровитель. — Сам подошел к испуганной девочке, присел перед ней на корточки. — Чистая водица. Имя какое! Имя, от которого веет первозданной свежестью. Имя первочеловека...

Потрепав девочку по щеке, колдун встал, медленно обошел вокруг костра.

— Ты не должна сгореть в атомном огне, Чистая водица. У тебя другая судьба. Ты станешь матерью нового человеческого рода... Да, да, это произойдет ровно через десять лет, именно в этот день, в этот час и в эту минуту. Над миром взметнется атомный огонь. В живых, возможно, только мы с тобой и останемся, Чистая водица. Тебе будет восемнадцать. Мне пятьдесят... Это, конечно, немало, но не так и много...

К костру, расталкивая толпу, решительно подошла Гедда, взяла Чистую водицу за руку и сказала на языке белых, обращаясь к гостю:

— Как вам не стыдно! Перед вами ребенок. Хорошо еще, что вас тут не все понимают...

Гедда увела сестру от костра, негодующе оглядываясь.

— Подбросьте в огонь хворосту, — приказал колдун. — Да побольше!

Брат медведя послушно выполнил приказание. Сырой хворост, прежде чем взяться огнем, густо задымил. Колдун напряженно наблюдал за дымом, порой как бы зачерпывая его в ладони, подносил к носу и что-то бормотал. Потом лег на одну из шкур, чтобы в таком положении проследить за движением дыма. Брат медведя, насколько мог, нагнулся, выворачивая шею, чтобы тоже глянуть на дым снизу вверх, робко спросил:

— Не маловато ли подбросил хвороста? Хватило ли дыму для твоего прорицания?

— Страх передо мной борется в тебе с постоянной дурашливостью, — ответил колдун с презрительным снисхождением. — Худо будет, если дурашливость одолеет страх. На первый раз прощаю. Мало того, поручаю тебе пролить кровь...

Сестра куропатки подбежала к мужу, схватила его за руку, приговаривая:

— Ты у меня слишком неразумный! Лезешь туда, куда не следует...

— Да, да, ты права. Вон Брат оленя, наверное, сидит себе в чуме, чай попивает. Вот и я... я тоже чайку попью.

Брат медведя уже было скрылся в толпе, направляясь вместе с женой к своему чуму, как вдруг его кто-то захлестнул арканом. Он медленно повернулся, одолевая смятение, и увидел, что конец аркана держит колдун. Когда появился аркан в его руках, никто не заметил. Освободив Брата медведя от петли аркана, колдун вытащил из-за пазухи малицы оселок.

— Наточи свой нож... Оселок и аркан — мои магические предметы.

Нерешительно приняв оселок, Брат медведя зачем-то понюхал его и спросил, пугливо озираясь:

— Но если ты заставишь меня убить человека?

— Сегодня ты убьешь жертвенного оленя... Сейчас его приведут на аркане к костру...

Отвернувшись от костра, колдун напряженно всматривался во тьму. Где-то совсем близко послышались приглушенные голоса бранящихся людей. Через некоторое время из тьмы вывалились Брат орла и еще несколько пастухов. Резко наклонившись вперед, они вели на аркане Брата скалы — одного из гостей. Этот человек и вправду был похож на скалу массивной квадратной фигурой, тяжелым скуластым лицом. За ним, схваченный у самого пояса петлей аркана, показался второй гость — Хвост лисы. Так называли его за хитрый, плутоватый характер. Был он юрким, с маленьким личиком, с неизменной усмешкой, человеком себе на уме. Даже сейчас, находясь более чем в позорном положении, он улыбался, оглядывая людей быстрым, вороватым взглядом.

— Нас подстерегли в стаде, — сказал он, обращаясь к колдуну. — Нам намяли бока, наставили синяков...

Наконец из темноты к костру вышел и Брат оленя. Остановился напротив Брата скалы, спокойно покуривал трубку, близко всмотрелся в его лицо и весело воскликнул:

— Вот это мы заарканили быка! Эх, глаз-то как затек у тебя! Интересно, у кого из моих пастухов оказался такой тяжелый кулак?

— Это ты постарался, — угрюмо сказал Брат скалы, все ниже опуская голову.

— Не может быть! — Брат оленя опять всмотрелся в лицо пострадавшего будто бы с искренним участием. — Надо сырого мяса приложить, говорят, помогает...

И в обыденном совете этом, шутливо высказанном Братом оленя, было столько силы, спокойствия, что жителям стойбища стало легко и весело. Кое-кто засмеялся.