Древо возможностей

Люк задумался. Должен ли он препроводить ее в ближайший участок?

– Я не сержусь на вас за вещи, правда. Я вам почти благодарен, – сказал он. – Ваш поцелуй…

– Что – поцелуй? – дернулась молодая женщина.

Люк поколебался. Не в его обычае знакомиться с женщинами на улице, но, надо признать, в этот раз обстоятельства были особые.

Она рассмеялась и притиснула его к стене, крепко надавив на плечи. Люк подумал, что вряд ли было хорошей идеей догонять ее, когда она рванула воротник его рубашки. Резким движением она распахнула ее и обнажила грудь. Он был так удивлен, что не смел ни шевельнуться, ни слова сказать. Просто следил глазами за рукой женщины, которая погрузилась прямо в него.

Кожа Люка лопнула. Он думал, что сейчас умрет, но кровь не брызнула. Молодая женщина открыла крышку, едва прикрытую рыжими волосками, и вытащила искусственное сердце.

– Вы думаете, что способны этим любить? – воскликнула она, вложив сердце ему в руку. – Какой цинизм! Передо мной машина, позволяющая себе судить машины! О, неживое, есть в тебе душа? Лучше было бы спросить: О, неживые, есть ли в вас душа?

Она смотрела на красный трепещущий орган, и Люк тоже уставился на это тикающее в его ладонях сердце.

– …Нечего было важничать и считать себя другим. Это стандартная модель. Просто сердце на гидравлическом механизме.

Она взяла его и положила в отверстие в груди, со щелчком захлопнув крышку. Потом, глядя на вытянувшееся лицо Люка, ласково взъерошила ему волосы.

– У меня тоже есть точно такое же под моей грудью. На Земле давным-давно не осталось живых организмов, – объяснила она. – Мы все – машины и только кажемся себе живыми, потому что наши мозги запрограммированы на такую иллюзию. Единственная разница между кофе-машиной и вами – вы видите сны. Проснитесь.

Нежный тоталитаризм

КАНАЛ 1: СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА: «Один век, одно произведение». Дорогие телезрители, в этой передаче, посвященной перспективной социологии, мы поговорим о книге Оруэлла «1984». Английский писатель изобразил в ней будущее человечества, каким он его себе представлял: тоталитарное общество, в котором все обязаны думать одинаково. Однако сегодня мы должны признать, что Оруэлл ошибался. Граждане нашей совершенно демократической страны ни за что не согласились бы стать жертвами какой бы то ни было официальной пропаганды, никакие лагеря перевоспитания не ждут наших мятежных интеллектуалов, наши улицы свободны от камер наблюдения, и народ подверг бы остракизму любую попытку регистрации. О да, Оруэлл ошибался.

КАНАЛ 2: ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРОГРАММА: На эту литературную передачу, для которой я предлагаю следующую тему: «Великие идеи, которые изменят нашу эпоху», мы пригласили писателя Жан-Пьера де Бонасье, члена Французской Академии. Должен признаться, к моему немалому удивлению, Жан-Пьер, я обнаружил, пересматривая мои записи, что на этой программе, существующей уже пятьдесят лет, вы были моим самым частым гостем. Пальма первенства в каком-то смысле. В вашем последнем произведении, лаконично названном «Мои дорогие», вы вспоминаете свою бурную молодость и рассказываете нам обо всех девушках и женщинах, которых знали и любили. Скажите на милость, Жан-Пьер, экий вы, однако, баловник. Читая вас, убеждаешься, что никакие сексуальные подвиги, никакие акробатические позы, достойные Камасутры, вам не чужды. Объясните нам, пожалуйста, как можно быть писателем, сыном писателя, внуком писателя, колумнистом в газете «Пресс», членом жюри Гран-при первого романа, редактором серии в издательстве «Талейран» и… Казановой?

КАНАЛ 4: ТОК-ШОУ: Привет, дружище зритель. Ты на правильной кнопке, на канале – возмутителе спокойствия, который не боится идти наперекор модам и уставам и борется с грубой пропагандой. Здесь мы все молоды и полны решимости посмеяться над всем отсталым. Сегодня мы представим тебе настоящий шедевр. Крупнее, крупнее, Альбер, возьми, мой мальчик, крупным планом обложку. Я говорю, конечно же, о «Моих дорогих», последней улетной книге Жан-Пьера де Бонасье. Ах, это бомба. Каждая страница – оргазм. Ретрограды скрежещут зубами. Ну и пусть. Вперед, Жан-Пьер. Мы с тобой. Печально, но это так: когда свободный духом человек свободно говорит о сексе, тут же находятся ханжи, взывающие к возвращению цензуры. А мы на четвертом канале говорим: браво, вперед, Жан-Пьер. Кстати, если ты меня слышишь, хочу тебе сказать, что мне особенно понравилась твоя глава о клубах, где меняются партнерами. Этот парень перепихнулся за один вечер с десятком топ-моделей, вау, вот это класс. Особенно на фоне всей этой литературы, заросшей паутиной. Бальзам на душу. На четвертом канале, во всяком случае, мы, телезритель, скажем тебе: если хочешь быть в струе – спеши читать этот плевок в лицо ретроградам. «Мои дорогие», издательство «Талейран», поверь, это супер.