Другой край мира

– Я принесу тебе соломинку для питья.

– А мне придётся пить это ещё раз?

– Может быть. Это зависит от того, как ты себя будешь чувствовать. Но я имела в виду обычное питьё. Ты хочешь пить?

Он помотал головой и пристально посмотрел на неё.

– Обещай, что ничего не будешь делать, пока я сплю. Спой мне.

Она спела ему колыбельную, потом ещё одну, пока он не закрыл глаза.

– Да что же я могу сделать тебе, Конда? – спросила она, гладя его по голове, по вискам, вглядываясь в закрытые веки и уголки губ. – Как я могу обидеть тебя? Как тебе в голову такое пришло?

Ей хотелось плакать. Она села на кровать Верделла, подтянула колени к подбородку и сидела так, пока в дверь не постучали.

– Тили, ты пришла!

Аяна обняла подругу, на та отстранилась от неё.

– Что такое, Тили?

– Прости, Аяна. Просто этот запах...

– Это ты прости, Тили. Я забыла, что тебе он неприятен.

– Ничего. Он спит? Чем ты занята?

– Я хочу вышить Рогатого духа. Сделала набросок и рассматриваю нитки. Я дала Конде сонное зелье, потому что он кашлял.

– Я могу принести тебе какую-нибудь книгу из учебного двора, почитаешь.

– Не надо. Мне сидеть с ним ещё дня три, потом он сможет сам немного ходить на костылях. Сегодня должен прийти арем Дэн и сделать ему жёсткую повязку.

– Я тогда пойду в мастерскую, – показала Тили на свою большую, плотно набитую сумку. – Я взяла нитки. Вот уж мороки с этими гостями!

– Вот это уж точно! – с чувством подтвердила Аяна. – Да уж!

– Там есть покрывало на станок?

– Есть. Но можешь не закрывать, никто из нас туда не ходит.

– Я лучше закрою. Не люблю, когда работа пылится. Я потом чихаю.

Она ушла, и Аяна сидела и рисовала до вечера, пока не пришёл Воло и не разбудил её, задремавшую за столом.

– Я сменю тебя. Ты можешь идти, кирья.

Одиноко. Почему так одиноко? Аяне хотелось поговорить с кем-то, и она поднялась к Тили. После жарких зимних комнат на втором этаже было довольно зябко.

– Тили, ты тут? – негромко окликнула она подругу, подходя к мастерской.

Тили вышла ей навстречу с улыбкой.

– Я уже собиралась идти домой. Хорошо, что ты зашла. Проводишь меня? Тебе, наверное, невыносимо скучно сидеть там с ним.

– Он в основном спит. Я тоже к вечеру задремала.

– Сола явно хочет, чтобы ты вместо неё когда-нибудь стала олем, раз уж у неё самой нет детей. Сначала та рана, теперь она подсунула тебе этого, со сломанной ногой, потом снова поведёт помогать принимать очередные роды, а там, глядишь, ты втянешься, и она тебя к арем Дэну на обучение затащит, – смеялась Тили.

– Ох, Тили, нет, – слегка побледнела Аяна. – Нет. Лучше уж роды. На них мне хоть дурно не становится. Это не самое страшное. Даже та рана... Мы промывали её, а потом я ещё держала, пока Сола шила, и мне было дурно. Он живой человек, и это неприятно – видеть, что у него внутри, под кожей... плоть. Но то, как они изучают... Нет, нет.

– А я боюсь вообще этого всего. И я не смогла бы втыкать в живого человека иголку с ниткой, как будто я сшиваю куски ткани, а не чью-то живую кожу. Тем более... изучать, как они. Фу, меня мутит. Аяна, подожди, меня затошнило.

Тили остановилась и отдышалась.

– Слушай, мне дурно уже от одной этой темы. Давай не будем про это говорить.

– Да уж, Тили, не быть тебе лекарем.

– Не быть. Я буду ткать холсты и шить одежду. А ты?

Аяна задумалась.

– Нэни с самого детства знала, что хочет стать олем. Я не такая целеустремлённая... я не знаю. Мне нравится многое, но всё как-то недостаточно, чтобы определиться, понимаешь?

– Ну, это тоже неплохо. Будешь работать то тут, то там... Не заскучаешь, – хихикнула Тили. – Не от каждого ждут, что он станет олем или арем, или, к примеру, как древние герои, поведёт за собой армию или в одиночку потушит огромный пожар... Если бы каждый был героем, какой смысл был бы в сказаниях? Каждое из них было бы как сказание о Пасси, которая изо дня в день... просто живёт, печёт пироги, метёт пол и моет песок для стеклодувов.

– А знаешь, ты права. Сказания всегда о том, что отличается. Они бы тогда были не о героях, а о чём-нибудь другом. О других краях, к примеру, или обычаях. Недавно мне Верделл рассказывал про свои родные края. У них там всё очень странно устроено. Представь, у них есть люди, которые помогают другим людям одеваться, умываться и причёсываться.

– Как Оланна или Грита?

– Нет. Не немощным. Просто людям, у которых много имущества. Это их мена. Они ухаживают за этими людьми и получают за это часть их имущества.

– Денег? Я работала с девушками на очёсе, – сказала Тили. – И Керта из двора Ордано пересказала то, что тот моряк, который у них живёт, рассказал им за ужином.

– Да, – кивнула Аяна, – и мне всё это очень интересно слушать. Но Верделл ушёл в горы с остальными, и я не скоро его увижу. Он постоянно сбегает куда-то.

– Ты можешь спросить у Конды. Он-то никуда не сбежит, раз у него нога сломана.

«Кирья, выпусти меня! Выпусти меня!»

Аяна вздрогнула.

– Айи, ты чего? У тебя болит что-то? Что с твоим лицом?

– Ничего. Просто подумала, что мне сидеть с ним еще три дня.

– Не переживай, я зайду к тебе! Ну же, Айи, не грусти!