Дружина

И мы всей гурьбой двинулись к приоткрытым крепостным воротам. Под ногами гулко отозвались брёвна моста. Следом протопали два десятка бронных русов. За воротами через всю крепость, или, как её назвал боярин – кремник, шла прямая дорога, упирающаяся в большое двухэтажное строение. Боярский двор находился справа от ворот через усадьбу – мощный бревенчатый терем с подклетом, широким крыльцом и светёлками поверху.

Пока шагали к дому боярина, я с интересом разглядывал город русов изнутри. При всём сходстве, он заметно отличался от известных мне антских Бусовграда, Зимно или Табора. Если там городским центром являлись святилище и хорм, то здесь детинец, то бишь цитадель с княжеским теремом. Всё остальное пространство крепости было застроено домами знати, казармами, амбарами, скотницами и разными иными сооружениями. Тоесть город русов изначально строился как политический центр и обиталище воинов. Святилище тоже имелось, но совсем небольшое без жилища жреца и с единственным идолом Перуна. На подобие христианской часовенки.

На воротах усадьбы воеводы, охорашиваясь, чистила клюв ворона. Со двора доносился собачий лай и радостные вопли детворы. Домочадцы почтили нас поклоном, но проводили пристальным взглядом.

На крыльце в ожидании стояла боярыня в сопровождении двух статных девиц. Одетые в красиво расшитые летники девки украсили головы небольшими кокошниками и лентами в косах. Одна из них держала расписной кувшин, другая расшитый красным орнаментом белый рушник. Как и положено замужней женщине, хозяйка накинула на плечи понёву и укрыла голову белым убрусом и высокой кикой.

– Испей, боярин, свет Воибор, – и она протянула мужу корец с медовухой, глядя на нас с лёгкой оторопью.

Он одним духом выдул чуть хмельной напиток, крякнул и стряхнул последние капли на землю для духов дома. Боярин кивнул головой в сторону нашей ватаги и важно проговорил:

– Почти, боярыня, то други мои.

И корец ещё восемь раз наполнился медовухой. Я выпил до дна приятно пахнущий мятой, душицей, чабрецом и имбирём напиток и, как и все, стряхнул капли на землю. А неплохой медок русы варят, и вежество блюдут. Жаль, что обычай лобызаться с хозяйкой после чарки появится позже вместе с утверждением христианства.

В широких дверях я чуть не приложился лбом о низкую притолоку, и мужики, видя такое дело, стали заранее низко склоняться, чтобы пройти в горницу.

В просторном светлом помещении стоял длинный выскобленный дочиста стол с лавками, справа виднелся широкий белёный извёсткой бок печи и проходы в соседние помещения. По знаку воеводы стол начал быстро заполняться разной снедью. Само по себе использование русами столов уже говорило о многом, ведь в 6 веке в антанских домах обеденных столов я вообще не видел, только в харчевнях, да у савиров. Потянуло запахом жаркого. Немудрящая начальная закуска из пирогов, кулебяк и сбитня пополнилась капустной ухой с убоиной, запечённой в сметане рыбой и жареными куриными полтями.

Простая и сытная еда пришлась всем по душе, а стоялый, выдержанный мёд пился легко и приятно. Пился то он пился, да коварен не в меру оказался, при абсолютно светлой голове ноги вдруг напрочь отказались слушаться и начали безобразно заплетаться. Это притом, что я считал себя крепким орешком. Пытаясь выбраться на двор, я едва не рухнул, чуть не опрокинув бадью в сенцах. Посмеиваясь, хозяин велел смердам помочь мне. Стало слегка неудобно, что меня под руки ведут отлить.

От чистого вечернего воздуха голова заметно просветлела и ноги окрепли. Уставившись на поднявшийся серп молодой луны, я вслушался в сизые сумерки. Со стороны людской, где жили смерды и холопы доносились удивительно чистые звуки песни. Звук вырвался на волю и потёк. Пела либо девушка, либо молодая женщина, и в той немудрящей мелодии звучала какая-то непонятная сдержанная древняя гармония. До конца песни я стоял, замерев от душевного покоя и чувства благодати.

Заметно посвежевшим я вернулся в горницу и увидел пустое помещение. Всех моих обезноживших спутников уже растащили по ложницам в верхних палатах. При помощи слуги я тоже добрался до постели, смежил веки и продрых до утра.

На рассвете меня разбудили звуки проснувшегося дома, запахи свежей выпечки, сладкий дух от сгоревшего воска и желание минус и плюс попить. Спустившись на двор, я обнаружил там всю нашу команду. Сбросив напряжение, мы при помощи слуг ополоснули припухшие физиономии и руки колодезной водой, облачились и вошли в горницу.

На этот раз за столом заставленным блюдами с пирогами, кулебяками, свежим хлебом, мёдом и горячим сбитнем сидел сам хозяин дома, его сын и трое интересных и колоритных личностей. Взглянув на их длинные рубища из толстой грубой холстины, длинные седые бороды, белые головы, ярые взгляды, а также посохи и немалый набор разных амулетов и оберегов, я догадался, что все они жрецы. Будто и не прошли три столетия, так они даже в мелочах походили на своих коллег из 6 века.

– Всем доброго дня, – поздоровался я за всю нашу ватагу, – Благо тебе, боярин Воибор и вам старцы, слуги божьи.