Дублинцы. Улисс (сборник)

Итак, как положено у Джойса, вопрос об «онтологии» решается через вопрос о форме. Где и что происходит в эпизоде? В эпизоде сооружена сцена, подмостки, и на них разыгрывается большая серия малых пьес. В «строении реальности» это дает автору максимальную свободу, и он пользуется ею. Каждая пьеска имеет право на свой космос, и этот космос может быть миром галлюцинации (настоящая – но и единственная – галлюцинация в «Цирцее» – явление матери Стивена), миром стилизации (явления Блума в обличье героя Бусико или Синга) или каким угодно. Скажем, гала-представление «Половое подполье Блума» – смесь литературной инсценировки по «Венере в мехах» с визуализацией сексуальных мотивов подсознания. Многие пьесы – не реалистический, а экспрессионистский театр, с его характерными приемами «оживших метафор»: яркий пример – сцены с Вирагом и Генри Цветком («Цирцея» и в целом довольно экспрессионистский эпизод, экспрессионизм здесь выражен сильно и в образности, и в поэтике). Но весь ансамбль сцен – не разрозненный набор, он не рассыпается, ибо крепко связан одним заданием. Нельзя считать сцены – «видениями», содержаниями сознания Блума и Стивена; но тем не менее каждая из них «принадлежит» Блуму или Стивену в ином, более широком смысле: она раскрывает, инсценирует внутренний мир того или другого. В совокупности же все сцены должны исчерпать этот мир, представить его полную экспликацию, развертку. Последнее слово даже можно взять за определение: «Цирцея» – развертка внутреннего мира Блума и Стивена, осуществленная в драматической форме. Такая форма органична для такого задания, не зря исстари говорили и о театре военных действий, и о театре души, страстей. Родословную «Цирцеи» можно вести от средневековых драматизированных мистерий страстей Христовых и страстей Богородицы, а ближайшие ее предшественницы – две также драматизированные вещи, «Вальпургиева ночь» Гете («Фауст», 1, сц. 21) и «Искушение святого Антония» Флобера. Имеются также сближения и с символистской драмой (прежде всего, Стриндберга), и «Сном в летнюю ночь» – как обычно у Джойса, всех референций не перечесть.

Соответственно особому заданию эпизода, в нем заново проходят все образы, все темы романа. В их следовании есть своя драматургия и логика. Театр Блумова внутреннего мира открывается показом двояких, ирландско-еврейских корней героя, затем раскрывает его как социальную личность, в его амбициях политика, лидера, владыки (по Джойсу, самое поверхностное и малоценное в человеке) и движется в глубь личности, к ее интеллектуальному миру (Вираг), а затем и к потайному миру, к подполью. Вся эта пьеса из пьесок карнавальна, Джойс тяготеет к площадному театру, балагану (с той важной разницей, что его балаган – не для толпы, а лишь для смекалистых, а иногда и просто для одного себя); и финалом ее, сигналом исчезновения сценического времени и пространства, уместно служат чпок пуговицы от брюк и рявк мохнатой дыры бандерши. Но истинный финал развертки еще не здесь, ее важнейшая тема, тема отца и сына, продолжается в «реальном» пространстве, в отцовской заботе Блума о Стивене, и ее завершение есть завершение всего эпизода: явление Руди.

Дополнительные планы. Орган, отвечающий эпизоду, – двигательный аппарат (не очень внятно, но можно при желании оправдать). Искусство – магия, а в более ранней схеме – танец (и то и другое понятно). Символ эпизода – шлюха, а касательно цвета классик опять колеблется: по ранней схеме – сиреневый или фиолетовый, по поздней же – никакого.

«Цирцея» писалась около полугода, в первые месяцы жизни Джойса в Париже, и была закончена к Рождеству 1920 г. За это время весь эпизод прошел несколько редакций и был нацело переписан много раз, не меньше шести. Журнальная публикация романа прекратилась, и эпизод впервые увидел свет лишь в книжном издании.

(756) Блуждающие огоньки – деталь из описания Вальпургиевой ночи в «Фаусте»; гондола и

маяк – из описания Александрии в «Искушении святого Антония».

(757) Девке с Кавана. – Жители графства Каван на северо-западе страны считались народом неистовым и диким; Кутхилл, Белторбет

– городки в Каване.

(758) Vidi aquam… – не входной пасхальный псалом, но антифон, исполняемый во время кропления святою водою за воскресной мессой от Пасхи до Пятидесятницы, текст – из Иез. 47. Один из любимейших гимнов Джойса, часто исполнявшийся им.

(759) Жест… стал бы универсальным языком… – Тема о языке жеста подробней развивается в «Герое Стивене», где герой тоже пытается дать пример передачи ритма «грациозным анапестическим жестом». Тема явно занимала Джойса, но так и не была додумана им.

(759) Даром языков – даром понимать все языки и говорить на них наделены были апостолы в Пятидесятницу, см. Деян. 2, 4.