Дух времени. Введение в Третью мировую войну

Понятие габитуса и социального давления хорошо объясняет жизнь таких ограниченных сообществ, включая национальные государства индустриальной и начала информационной волны. Но уже они были невозможны без когнитивной социальной матрицы, определяющей толкование ценностей и смыслов, объединяющих общество.

Понятие «надстройки» в рамках исторического материализма в значительной степени отражает этот принцип.

«На известной ступени своего развития, — писал Карл Маркс, — материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественнонаучной точностью констатируемый, переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче — от идеологических форм, в которых люди сознают этот конфликт и борются за его разрешение».

Важно понимать, что «надстройка» не может быть взята в одном месте и перенесена на общество, которое не обладает соответствующим габитусом и логикой социального давления. Однако эту ошибку совершают повсеместно, регулярно и с упорством, достойным лучшего применения. Думать, что «идеологию» можно внедрить откуда-то «сверху», не создав соответствующей почвы «снизу», — это значит ничего не понимать в человеческой природе.

Попытка насадить в России коммунистическую идео-логию оказалась, по сути, безуспешной, несмотря на огромное количество жертв. Проблема была решена «перелицовкой»: прежние габитусы и практики социального давления были перелиты в новые идеологические меха, специально под них адаптированные — советская идеология практически в точности копировала христианскую, православную структуру, лишь переименовав участников и события.

«Вечно живой Ленин» воплощал собой Спасителя, наследовавшего «ветхозаветным старцам» — Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу, причём вместе они составляли «святую Троицу». Ленин явился принести «светлое будущее» — победу коммунизма («Царствие небесное») и обещал, что вера его воссияет на всей земле («Да здравствует мировая революция!»), хотя перед этим «Вторым пришествием» придётся и пострадать.

У него, конечно, были и апостолы — «видные представители партии большевиков», которых потом аккуратно зачистили, чтобы остался только один местоблюститель «святого престола» — генеральный секретарь. На местах, конечно, трудились «священники» — красные комиссары, комсорги, секретари партийных организаций предприятий («приходов»), политработники и т. д.

На «святой» для каждого советского человека Красной площади находился «Гроб Господень» — «Мавзолей В. И. Ленина». Туда, к «мощам» выстраивались бесконечные очереди и проводились разнообразные мероприятия, включая большой военный «крестный ход» по случаю «Великого октября».

Портреты Ленина обитали в «красных уголках» наподобие православных икон. Существовала, кстати, характерная для православия практика «канонического» изображения вождя. Продолжать эти сравнения можно до бесконечности, включая всё «святое семейство», где мать (по удачному совпадению тоже Мария, «богородица») потеряла сына — пусть и старшего, Александра, но это уже детали.

Продолжать эту аналогию можно бесконечно долго, но суть, я думаю, вполне ясна: большевики, попробовав эксперимент с развенчанием прежних порядков (аннулирование браков и «сексуальная свобода» от Александры Михайловны Коллонтай до всяческих «коммун»), достаточно быстро вернулись в исходное, и даже Новый год стали отмечать, чтобы как-то компенсировать запрещённое Рождество, а также Первомай, чтобы и на Пасху тоже что-нибудь такое было.

Скорость, с которой православие вернулось в конце 1980-х — начале 1990-х годов в жизнь и быт «атеистического» до этого общества, не может не удивлять. Хотя, конечно, удивляться нечему — оно полностью сохранило свой православный габитус. В довершение всего очень символично, что бессменный, как Патриарх, глава КПРФ — Геннадий Андреевич Зюганов называет Иисуса Христа коммунистом и считает, что между Нагорной проповедью и Кодексом строителя коммунизма нет никакой разницы.

Поразительно, насколько такие очевидные вещи лишь через собственные ошибки были усвоены Соединёнными Штатами с их маниакальным желанием осчастливить своей «демократией» всех, кто того не желал, и Европейским союзом, который, наконец, сообразил, что идея мультикультурализма — это плод плохого естественно-научного образования.