Дураки, мошенники и поджигатели. Мыслители новых левых

В довершение всего любой, кто действительно интересуется мыслями обычных представителей рабочего класса, совершает непростительную для коммуниста ошибку «оппортунизма». Он «путает фактическое психологическое состояние сознания пролетариев с классовым сознанием пролетариата

» [Lukács, 1971, p. 74; Лукач, 2003, с. 170]. Другими словами, говорить от лица рабочего класса может только партия, и она непогрешима. Праксис – новая форма знания – выражается одновременно в ликвидации овеществленного сознания и в вовлеченности в революцию. Это чистый эквивалент веры, а верность партии – это результат пари Паскаля. До тех пор пока вы не совершаете страшнейшей оппортунистической ошибки, советуясь с реальными представителями пролетариата, можно убеждать себя в том, что, выполняя эту умственную акробатику, вы отрекаетесь от оскверненного буржуазного сознания и присоединяетесь к революционной борьбе подлинного рабочего класса.

Вызванный в Москву в 1930 г. Лукач оказался на виду у той партии, чье непогрешимое сознание ранее защищал. В связи с этим он приготовился к унизительному самобичеванию. Ранее «История и классовое сознание» были решительно осуждены Н.И. Бухариным и Г.Е. Зиновьевым на V Конгрессе Коммунистического интернационала в 1924 г. Обвинения предъявлялись обычные: в «ревизионизме», «реформизме» и «идеализме». И Лукач сам же воспроизвел их в Москве. Он говорил, что «История и классовое сознание» были «идеалистической» работой. И добавлял, что идеализм являлся союзником фашизма и его социал-демократических «компаньонов», а следовательно, настоящим врагом пролетариата[68]

. Сначала главным противником был «оппортунизм». Затем «нигилизм» [Lukács, 1963, p. 63]. Во времена сталинской паранойи воплощением сил реакции стал «троцкизм» [Lukács, 1980, p. 34]. В «Значении современного реализма» (1957) Лукач излагает подробную историю того, как маскировался враг:

Врагом во времена Гейне был германский шовинизм. Позднее им стал агрессивный империализм, а далее – фашизм. Сегодня это идеология «холодной войны» и подготовки к ядерной войне. Борьба против общего противника, которая привела к тесным политическим альянсам в наше время, позволяет критическому реалисту учитывать социалистический взгляд на историю, не отказываясь от своей идеологической позиции [Ibid., p. 109].

Ни одна перемена в описании врага не отражала трансформации в его образе мысли. Ибо, хотя враг может изменить имя, он не меняет своей природы. Противником всегда остается буржуа, властелин мира сего, втянутый в борьбу не на жизнь, а на смерть с пролетарием, стоящим на страже будущего. Даже после смерти Сталина и последовавшего вторжения в Венгрию в 1956 г. (когда Лукач, разумеется, сохранил жизнь, несмотря на то что был членом правительства Надя) он продолжал разделять мир на «буржуазных» и «пролетарских» антагонистов [Ibid., p. 14]. К тому же он по-прежнему старался обличить существовавшую в то время литературу, в частности «модернистскую», отстаивая неназванный идеал социалистического реализма.

Конечно, поздний Лукач не заходил так далеко, как в «Разрушении разума» – основном тексте своего «сталинского» периода, в котором практически вся немецкая постромантическая философия была объявлена протонацистской. Вообще из-под его пера выходила небезынтересная критика. Так, он признавал историческое значение и психологическую проницательность Оноре де Бальзака и Вальтера Скотта. Однако снисхождение к таким «реакционным» свидетелям исторических событий было возможным с его стороны только благодаря тому обстоятельству, что жили они до появления марксизма. Поэтому осуществляемая ими «реакционная» критика ценностей Французской революции могла быть правильно воспринята новым революционером, способным стереть клеймо ложного сознания.