Душа убийцы — 2

Злоталантливый! Юный! Какой я вообще-то я ему друг? В его тоне была смехотворная театральность. Удавить его было моим высшим желанием. Но надо было хоть что-то спасти. Он смотрел на Ритину грудь, которая возлегала на плече у меня. Затем повел ладонью по своей бороде и, захватив лук волос снизу, слегка подергал его.

— Когда вы подготовите свои замечания? — будничным тоном осведомился я, пытаясь скрыть неуверенность.

— Сейчас! — тут же откликнулся он. — Сейчас я в ударе потом — не уверен, Запоминайте! Записывайте, если хотите!

По тому, как, охнув, Рита рванула за бумагой и ручкой, я понял, что на него накатило. Когда накатывало, надо было записывать — так она говорила. Я не был в этом уверен. Рита не казалась мне умницей, поэтому что там накатывало, надо еще разбираться. Но дело касалось меля. Я приготовился слушать.

— Литература — это создание образов! — Труса поднялся со стула и начал расхаживать. — Только образ остается в веках, поэтому всякий новый герой, это создание Богоподобного автора, должен вызывать интерес!

Труев был человек крупный, ходил тяжело. Я прикидывал: если схватить за брючный ремень, я бы, пожалуй, его приподнял, но вот забросить через комнату на диван, пожалуй, не смог бы. Сколько лет ему? Шестьдесят?

— Эти герои, продукты фантазии авторов, живут параллельно миру людей. Вот комический элемент: черти! Где они? Куда подевались? Ну не дураки наши предки, если столько веков общались и воевали с чертями! Не дураки! А сейчас черти исчезли, потому что писатели, люди искусства, люди с творческой жилкой забыли о них.

— Сейчас летающие тарелки? — Рита спросила.

— Ага! — он кивнул. — НЛО!

Досада, негодование, гнев — вот чувства, которые охватили меня. За ними с необоримой силой возникло желание столкнуть лбами — да со звоном, да с громким! — эти два нелепые существа… Потом проявилось намерение бросить все это дело к чертям

, да, к тем самым чертям, или пусть даже к тарелкам, конечно, к летающим. Ореол Труева мерк, Рита не волновала меня. Скрипучим, старческим смехом я отозвался на вопрос о моем мнении о посуде, бороздящей воздушные океаны над нами. Но они — этот полоумный шестидесятилетний мудрец и дура-супруга его — всерьез обсуждали возможность контакта с параллельными мирами, в которых живут творения идиотов с творческой жилкой.

Труса — задумчивый буйвол — пер мимо меня. Я вытянул ногу, достал (как бы нечаянно!), Труев растянулся в проходе.

— Я задал вопрос, — проскрипел я с железной настойчивостью. — Где же ответ? Где замечания?

Тут вскинулась Рита. Правда, Паша (да, именно: Паша!) мы отвлеклись! Труев тяжело двигался на полу. Паша, сформулируй свои замечания! — Рита взывала. Труев поднялся.

— Но именно этим я занимаюсь, мой друг! — Труев тер лысый лоб, теребил сивую бороду. — Вы неосторожно бросили фразу о том, что как только произведение создано автором, так оно начинает свою новую, отдельную от автора жизнь! Видите: я повторил вашу речь слово в слово! Потому что в ней скрыта небольшая ошибка. Не произведение — нет! Но — герои! Герои начинают свою новую, отдельную от автора жизнь! Поэтому-то я и пишу повесть о партизанах и об отце — ведь он оживет! Да-да, оживет, если я сумею создать его образ. Поэтому мы и отвлеклись на тарелки: раз о них пишут, мечтают — они тоже живут, существуют. И если ввести в роман НЛО… О-о! — он засмеялся.

— Помогите! — сказал я. — Давайте вдвоем!

— Ну уж нет! Я отдаю Риту, так еще и роман за вас написать?.. — отвечал он с саркастическим смехом. Герои романа накажут за это! НЛО нас накажет! — он странно, странно смеялся. — Но героя, хоккеиста-то этого, вы раскрутите! Раскрутите героя, допустим, с помощью НЛО! Вот вам задача!

Хлопнула дверь, мы остались одни.

Я был зол и растерян. Рита напевала что-то на кухне.

— Послушай! — я крикнул. — Это кваканье… Ты развела в квартире лягушек?

Но она не поддержала моего настроя на ссору. Она кончила петь. Она предложила созвать гостей.

Я абсолютно, ну абсолютно не знал, как теперь быть. Предложение Риты взбодрило. Я вспомнил про Зину и позвонил. Рита, суя в духовку куриные ноги, ввернула, чтобы Зина приходила с приятелем, что я передал. Рита — в отместку за Зинy — позвала Эдика, и тот пришел, но — один и с гитарой. И, конечно, все перепуталось.

Недоумевающий Эдик пел и играл на гитаре. Зина млела от Эдика. Ее хахаль-приятель, поблескивающий прилизанными золотистыми волосами, поглощал рюмку за рюмкой, быстро хмелея и начиная поглядывать на мою Риту.

Вдруг Рита крикнула:

— Хочу танцевать на столе! На столе!

Разумеется, я не повел бровью. Но Зина — и тот, золотистый болван, взяли за углы скатерть и под вопли сумасшедшего Эдика, успевшего вызволить и затырить под стол все спиртное, сволокли ее на пол.