Душегуб

Нексин тем временем, расставшись с Александрой, вернулся в контору лесхоза. Войдя в приемную, взял у Борец кружку с кофе и ушел к себе. Он уселся за стол, и его взгляд упал который раз на портрет Хромовой. Она смотрела с портрета как ни в чем не бывало; этот же взгляд у нее был и с утра, когда он сюда пришел, и также она смотрела вечером: выражение лица, которое он чаще всего видел, спокойное, всегда словно что-то выжидающее, немного о чем-то сожалеющее и чуть задумчивое; с этим выражением лица она его встречала, с ним же, за редким исключением, провожала. Нексин снова стал вспоминать время, проведенное с этой женщиной. Подумал о том, что к ней сильно привык, хотя, наверное, все же погрешил бы, если бы сказал, что с Хромовой был счастлив, может, оттого, что не было у них чего-то общего, объединяющего, не было семьи и детей, которые особенно, через кровные узы, сближают людей, и что дает одинаковый повод обоим радоваться или огорчаться, вместе сопереживать или добиваться сообща чего-то в жизни. Каждый успел пожить своей жизнью, и, несмотря на то что они сошлись на некоторое время, оставались сами по себе, так же одиноки, как раньше, как бывают, видимо, одиноки в холодном космосе звезды и планеты, хотя их искусственно и соединяют в некоторые небесные системы. Точно так же по-настоящему ничего не согревало его и Хромову; было обычное удовлетворение от проведенного вместе времени, от встреч, которые заканчивались расставанием, потому что он часто уезжал к себе домой, оставляя ее одну; была, наверное, небольшая радость оттого, что доставлял ей приятное или, когда дарил дорогие вещи… И все!.. И больше ему вспомнить было нечего… Он так и не стал для нее дорогим и близким человеком, без которого невозможно жить и существовать, и не нужно было столько времени обманываться, теперь это стало очевидно… Но Хромова для него, к его большому несчастью, оставалась человеком, которого он продолжал любить какой-то своей, особенной любовью покинутого мужчины, но не было нисколько сомнения и в том, что в этой любви было не столько настоящего чувства, сколько эгоизма и не покидающего его, Нексина, желания мести. Ему очень хотелось сделать что-нибудь, чтобы Хромова снова его заметила, чтобы ему позавидовал Баскин и оба они сильно пожалели, что отвергли его любовь и пренебрегли его дружбой. Но Нексин не знал, что для этого сделать, и пока что в его голове был один план — это самостоятельно, независимо от Баскина и его приятелей по партии, вести свою политику в лесхозе, добиться здесь больших успехов, положения и уважения. Ничего другого ему не оставалось, он оказался в изоляции от значимого чиновничьего мира, он не был востребован новой властью, имел мало друзей и знакомых, никому был не нужен, и даже его должность директора — в этом он больше всего не хотел себе признаваться — была для него выхлопотана Хромовой у Баскина.

«У них уже тогда что-то было… Какой же я дурак…» — сказал себе Нексин, вытащил сначала из паспарту фотокарточку Хромовой, изорвал в клочки, следом порвал само паспарту, все бросил в мусорное ведро и ушел на производство, чтобы занять себя каким-то делом.

Так прошел день, наступил вечер, и Нексин пошел к себе в гостиницу. Идя по поселку, притихшему в ожидании ночи, знал заранее, что, когда придет в свои номера, начнутся снова его мучения. И он не ошибся в этом ожидании. Немного перекусив тем, что было в холодильнике, Нексин, пытаясь себя отвлечь от навязчивых мыслей о Хромовой, вытащил папку с незавершенной статьей и стал просматривать старые записи; сразу наткнулся на раздел о преступлениях в Ветхом Завете и уже который раз задумался о причине первого преступления, совершенного человеком, но ничего нового так и не придумал, мыслей не было, и с досадой захлопнул папку. Он встал из-за стола и стал метаться из угла в угол, не зная, чем себя занять до сна, чтобы забыться до утра. Так он ходил бессмысленно с полчаса, потом вспомнил Александру. «А не пойти ли к ней?» — спросил он себя. Нексин стал вспоминать подробности их последней встречи, а ее слова «Природа не терпит пустоты» теперь ему показались и вовсе сказанными не случайно. «Да, была у меня женщина, — задумался он. — Но ее больше нет и не будет… Значит, будет другая…»