Две королевы

Отчуждение Марии и Дарнли стало очевидным на Рождество 1565 г., ознаменовавшееся рядом громких скандалов. Несмотря на то что ссоры происходили в королевских покоях, слухи о них распространились довольно быстро. Как выражался Бедфорд, если «еще недавно речь всегда шла о „короле и королеве, Его и Ее Величествах“, то теперь чаще всего говорят о „супруге королевы“». Мария решила просто понизить статус мужа. После свадьбы она сделала заявление, согласившись поделиться властью и установить «совместное» правление. В официальных документах и на новых монетах имя Дарнли даже указывалось первым. Теперь этот порядок отменили. В документах имя Дарнли переместилось на второе место, а на монетах надпись «Генрих и Мария, божьей милостью король и королева Шотландии» сменилась на: «Мария и Генрих… королева и король…» Глубокую иронию можно было усмотреть в девизе, также отчеканенном на монетах: «Тех, кого соединил Господь, не может разлучить ни один человек». Эту надпись также убрали, заменив цитатой из Псалмов: «Да восстанет Бог, да рассеет Своих врагов», — в честь победы Марии над Мореем. Во время церемонии награждения Дарнли в праздник Сретения Господня Мария даже отказала ему в праве нести королевские регалии. Три дня спустя Рэндольф писал Дадли: «Теперь я точно знаю, что королева сожалеет о своем браке; она ненавидит мужа и всех его родственников».

Самой частой причиной ссор было пьянство Дарнли. Сэр Уильям Дрери, который был маршалом Берика и представителем графа Бедфорда в городе, рассказывал, когда на частном ужине в Эдинбурге Мария попросила мужа меньше пить, он нагрубил ей в ответ, и она, расплакавшись, вышла из-за стола.

Мария решила лишить Дарнли королевского титула — так же быстро, как даровала его. Она не могла помешать ему подписывать письма «Henry R»[26]

, если ему так хочется, но в ее власти было лишить его «брачной короны». К счастью для нее, брачную корону даровал парламент, и Дарнли ее так и не получил. Он не сможет наслаждаться законным статусом короля и не будет обладать правом наследования, если Мария умрет бездетной.

Мария не шутила, потому что когда она отказала Дарнли в праве нести королевские регалии, то ясно дала понять, что «брачная корона» ему тоже не светит. Поэтому Ленноксы решили не спрашивать ее согласия. Когда Рэндольф в своих отчетах Сесилу взволнованно описывал «разногласия» в королевской семье, он предполагал, что главной причиной было стремление Дарнли получить корону, «которую она не желала даровать слишком поспешно, а решила придержать, пока не убедится, насколько он достоин подобной власти».

Настроение Марии улучшилось в ту неделю, когда Дарнли наградили орденом. Внезапно она вновь стала выглядеть счастливой. Вряд ли причиной этому был посол Карла IX. Он настоятельно советовал ей простить Морея и изгнанных лордов при условии, что они пообещают жить «как добрые подданные», — то, что она хотела от него услышать в самую последнюю очередь. Мария, с необычной для себя злобой, выразила надежду, что Морей умрет в изгнании.

Причину раскрывают две записки Рэндольфа Трокмортону, недавно обнаруженные в архивах Эдинбурга и описывающие обстановку, в которой проходило награждение Дарнли. Одна была написана 7 февраля, а вторая — 10 февраля, в день церемонии.

Мария, как сенсационно сообщал Рэндольф, собиралась заново объявить о своих претензиях на английский трон. Третья, и последняя, причина ее обращения к католицизму заключалась в убеждении, что ее сторонники в Англии «сильны, как никогда». Может быть, в этом ее убедил Яксли? Или посол дяди передал информацию, которую Яксли распространял во время своего визита в Испанию? А может, Сесил оказался прав, предсказывая, что «народ Англии» — протестанты и католики — перейдут под знамена Марии, если она выйдет замуж и родит наследника?

Должно быть, беременность существенно повысила самооценку и династический статус Марии. Елизавета все еще не вышла замуж, и это могло навести Марию на мысль, что теперь она тем или иным образом сможет доказать справедливость своих претензий. Несмотря на хрупкость отношений с Дарнли, в династическом отношении их союз был выдающимся и достойным королевского брака, а Мария теперь получила возможность планировать новую кампанию по утверждению своих династических прав в Англии.

За несколько дней до церемонии награждения в большом зале Холирудского дворца устроили пышный банкет в честь приехавших послов. Глядя на портрет Елизаветы, который, вне всякого сомнения, был выставлен намеренно, Мария встала и при всех заявила, что «в Англии не было другой королевы, кроме ее самой».