Две королевы

А когда он увидел, что мы намерены отвергнуть все его просьбы и предложения, то показал нам, чего он добился от всей знати и что они обещали ему, собственноручно подписав договор…

В конечном счете, когда мы увидели, что нет никакой надежды избавиться от него, и что ни один человек в Шотландии не предпринимает усилий для нашего освобождения, и что, судя по их подписям и молчанию, он победил всех, мы были вынуждены умерить свое недовольство и задуматься над его предложениями. А затем [мы] согласились рассмотреть услуги, которые он оказывал нам в прошлом, его предложение быть нам верным и впредь, а также нежелание нашего народа получить иностранца, не знакомого с их законами и обычаями, и то обстоятельство, что нам не позволят долго оставаться незамужней…

Рассказ Марии о двенадцатидневном пребывании в Данбаре глубоко неискренен. Она понимала, что поступает дурно, вступая в любовную связь с женатым человеком, а ее оправдание, что никто не попытался ее вызволить, опровергается тем, что сама Мария не делала попыток сбежать, даже когда Босуэлл направился в Эдинбург, чтобы уговорить свою жену, леди Джин Гордон, подать заявление о разводе.

При этом ее утверждение, что она вышла за Босуэлла, чтобы узаконить его роль как защитника королевы, звучит убедительно. Она могла бы привести веский довод в пользу использования его в качестве средства борьбы с фракциями лордов, даже если его отношение к ней как к женщине оскорбляло ее честь и достоинство. Суть объяснения Марии: она считала, что у нее нет другого выхода, поскольку она устала и уже не могла противостоять беспрерывным распрям лордов и угрозе кровопролития:

[В конце концов мы осознали,] что в нашем королевстве, раздираемом междоусобицами, невозможно сохранять порядок, если наша власть не будет поддержана и укреплена человеком, который возьмет на себя труд установления справедливости и противодействия дерзким мятежникам, ту тяжелую работу, с которой мы уже не в силах справляться, будучи уже утомленными и почти сломленными частыми беспорядками и бунтами, которые были направлены против нас после нашего возвращения в Шотландию…

После того как этими и многими другими средствами он познакомил нас со своим намерением, он отчасти вырвал, отчасти получил наше обещание взять его в мужья. Не успокоенный этим и опасаясь неких перемен, он не удовлетворился всеми аргументами, которые мы могли выдвинуть, чтобы отсрочить брак, что было бы наиболее разумно…

Но поскольку своей дерзостью он в самом начале добился успеха, то потом не оставлял своих усилий, пока убеждениями и настойчивыми предложениями насильно не подвел нас к окончанию того дела, которое он начал в то время и в такой форме, которую считал для себя наиболее подходящей. Мы не можем отрицать, что он обращался с нами не так, как мы того желали или как того заслуживали…