Две королевы

Елизавета искренне сочувствовала Марии. Поступок Морея и мятежных лордов она считала бесчестным. Они заключили в тюрьму и заставили отречься помазанную королеву — преступление против Бога не менее гнусное, а с точки зрения монарха, возможно, и большее, чем убийство Дарнли. Но Сесил оказался проворнее. Он мгновенно распознал опасность, которую представляет неожиданное прибытие Марии, и держал ее под стражей. За всеми ее передвижениями следили круглые сутки. Он был полон решимости расследовать обвинения — в супружеской неверности и соучастии в убийстве Дарнли, — выдвинутые против нее лордами, поскольку, в отличие от Елизаветы, не хотел ее возвращения на трон.

В очередной записке Сесил подробно изложил свои аргументы. Судебное рассмотрение преступлений Марии, утверждал он безжалостно, приведет к одному из двух результатов. Если ее оправдают, тогда необходимо создать условия для ее возвращения в Шотландию. Эти условия остались прежними. От Марии потребуют вечного (и протестантского) союза с Англией, с признанием Шотландии государством-сателлитом и подписанием Эдинбургского договора в первоначальной форме. Если же ее признают виновной, то ей можно позволить — при не слишком тяжелой вине — отправиться в изгнание, но при условии, что Морей останется регентом и будет править от имени принца Джеймса. Если ее вина будет велика, то наказание должно соответствовать преступлению. Мария должна пребывать в «подходящем месте, не владея своим королевством, так чтобы она не могла принести новых бед». Сесил имел в виду тюрьму в Англии.

Для Сесила бегство Марии в Англию было очень удачным финалом правления женщины, которую он всегда считал злейшим врагом. Для Марии, запертой в своих «апартаментах» в Карлайле, это в любом случае был проигрыш. Она вновь написала Елизавете. «Не уподобляйтесь, — умоляла она, — змее, которая закрывает свои уши, ведь я не заклинательница, а Ваша сестра и кузина». Но в том, что касалось Сесила, именно Мария была и змеей, и заклинательницей.

Через две недели после прибытия в Англию Мария уже точно знала, что ее судьба в руках Сесила. 29 мая она написала ему в тщетной надежде на его милосердие:

Господин Сесил. Всем известно, что Вы полагаете себя поборником справедливости, а Ваша искренняя и верная служба королеве, мадам, моей доброй сестре, и следовательно, всем, кто един с ней по крови и величию, побуждает меня, в моей справедливой борьбе, в это тяжелое время, писать в первую очередь Вам, с надеждой на помощь и добрый совет.

Она проинструктировала гонца, чтобы он апеллировал к чувству чести и справедливости Сесила, и ее письмо заканчивалось такими словами: «Рекомендую себя Вам и Вашей супруге, и молю Бога, чтобы он не оставил Вас в своей милости. Ваш верный друг, Мария».

По прочтении этого письма Сесил мог только рассмеяться. Он уже связался с Мореем, от которого потребовал «подобие доказательств» и других «свидетельств» против Марии. Суд над ней приближался — паутина была почти сплетена.

23

Версия Босуэлла

Через несколько месяцев после своего бегства Босуэлл также изложил свою версию событий. Он продиктовал подробный, хотя зачастую не заслуживающий доверия рассказ о том, что якобы случилось с ним, начиная с возвращения Марии в Шотландию и заканчивая его бегством с поля боя у Карберри-Хилла. Затем он ярко описал свой побег за границу и тюремное заключение в Дании — его рассказ о произошедшем был настолько дерзким и хвастливым, что затмил даже кражу золотых монет, тайно отправленных Сесилом в помощь мятежным лордам конгрегации в 1559 г. Во многих отношениях версия Босуэлла — это саморазоблачение; и главная ценность состоит в том, что она служит ярким подтверждением его эгоизма и двуличия. Тем не менее этот рассказ заслуживает нашего внимания. Босуэлл всегда был человеком сложным, неоднозначным, и мы должны позволить ему изложить свою версию — хотя бы ради того, чтобы не обвинять его не выслушав.

Расставшись с Марией у Карберри-Хилла, Босуэлл с горсткой сторонников галопом помчался в Данбар. Две недели его никто не беспокоил. Ему было позволено ощутить ложное чувство безопасности — мстительный и безжалостный Мортон не торопился начать преследование. Но лорды конфедерации намеревались схватить его. 17 июля 1567 г. они назвали Босуэлла мятежником и объявили его вне закона, а тому, кто схватит его и доставит в Эдинбург, была обещана награда в 1000 крон.