Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии

Ухо булочника и его кошелек вступили в борьбу, отра­жавшуюся на его лице; в конце концов боль взяла верх, и к ногам стражника упали десять пиастров; он поднял их, пересчитал один за другим, положил к себе в коше­лек, прислонил чубук к стене, поднялся, принес камешек размером не больше синичьего яйца и осторожно под­ложил его под пятки своего соседа.

— Брат, — взмолился тот, — я ничего не чувствую под ногами.

— И все же там лежит камень, — ответил стражник, сев на прежнее место, взяв чубук и продолжив курить, — однако я выбрал его в соответствии с суммой. Дай мне талари (пять франков), и я подложу тебе под ноги столь красивый и столь подходящий к твоему нынешнему положению камень, что даже в раю ты будешь сожалеть о месте, какое у тебя было возле дверей твоей лавки.

В итоге всех этих переговоров стражник получил пять франков, а булочник — камень. Впрочем, мне неиз­вестно, чем закончилась эта пытка, так как мой рисунок был завершен уже через полчаса.

Поскольку жара становилась невыносимой, а наша прогулка была еще далека от завершения, Мухаммед подал знак, и к нам подвели двух ослов, покрытых роскошными попонами. Это оказались самые резвые верховые животные, каких нам доводилось здесь встре­чать, однако мы ехали делать зарисовки, а не завоевы­вать приз Шантийи. Так что нам пришлось заставить их идти шагом, что было нелегким делом, особенно для Мейера, который, будучи морским офицером, не имел ни малейшей склонности к верховой езде.

Мухаммед уверял нас, что до того, как французы по­явились в Каире, там никогда не видели ослов, скачущих галопом; но мирным четвероногим прежде не приходи­лось испытывать на своей шкуре хитроумные методы дрессировки, какие употребляли вновь прибывшие: острие штыка или сунутый под хвост подожженный трут способствуют усвоению этого нескончаемого галопа, навык к которому передается затем от поколения к поко­лению. Однако Мухаммед утверждал, что обычно у ослов хватает ума понять, к какой нации принадлежит их наездник. И в самом деле, я встречал животных, кото­рых, на мой взгляд, невозможно было обуздать никакими силами, а уже на следующий день они спокойно шли шагом под водительством какого-нибудь степенного турка или самым достойным образом трусили с восседа­вшим на их спине торговцем-коптом; что же касается тех, какие доставались путешественникам-французам, то это были настоящие буцефалы.

Мы посетили один за другим несколько базаров; каж­дый базар почти всегда предназначен лишь для какого-то одного вида товаров, подобно тому, как каждый купец ведет лишь один вид торговли, а каждый невольник выполняет лишь один вид обязанностей. Мы начали с базара, где торговали съестными припасами: на первом месте здесь стоит рис, представляющий собой продукт, который легче всего перевозить, и составляющий основ­ную пищу населения; затем идет абрикосовый мармелад, свернутый в рулон наподобие ковра: каждый такой кусок имеет от двадцати пяти до тридцати футов в длину и три- четыре фута в ширину; мармелад этот продается арши­нами, что несколько противоречит тем представлениям о вареньях, какие бытуют у нас на Западе; затем идут отборные финики, потом финики перезревшие и финики недозревшие, измельченные вместе и спрессованные в виде кубов весом от ста до ста пятидесяти фунтов; наряду с рисом это основная пища простого народа; однако рис считается обедом, а финиковая паста — десертом; впро­чем, продается она по чрезвычайно низкой цене.

Базары, где торгуют одеждой, чрезвычайно богатые; здесь продается огромное количество индийских шалей, и цена их здесь, как мне показалось, примерно вдвое меньше, чем во Франции. Оружейные базары поражают роскошью; особенно великолепно холодное оружие, но встречается оно редко и пользуется большим спросом. Почти никогда вы не сумеете отыскать тут готовый кин­жал или готовую саблю: сначала вам придется купить клинок, затем приделать к нему у оружейника рукоятку, после этого пойти к футлярщику, чтобы он изготовил ножны, затем — к серебряных дел мастеру, чтобы он украсил оружие, затем — к басонщику, чтобы он приве­сил к нему перевязь, и, наконец, — к поверщику, чтобы он поставил на нем клеймо. Некоторые клинки басно­словно дороги: они стоят две, две с половиной и три тысячи франков.

Чтобы снять трудности при покупках, по базарам про­хаживаются евреи, предлагая обменять золото или сере­бро или дать взаймы знакомым, которым потребуется более крупная сумма, чем та, что у них есть при себе; узнать евреев можно с первого взгляда по их черной одежде: каирские ограничительные законы запрещают им носить иные цвета.

Заканчивая дневную прогулку, мы отправились на рынок невольниц. Сооружение, где их содержат, разде­лено на убогие квадратные дворы, к стенам которых при­легают клетки; посреди каждого двора проходит перего­родка, которая делит его надвое; на втором ярусе находятся несколько более комфортабельные помеще­ния, предназначенные для невольниц подороже.