Две жизни Алессы Коэн

— Есть люди, которые способны себя обезопасить от любых кар, либо благодаря положению, либо благодаря иным обстоятельствам, — перебивает меня Его Преосвященство с нечитаемым выражением лица. — Что до свидетельств… они, безусловно, сохранились, но весьма обрывочные… Это волшебство дошло до нас из незапамятных времен, когда еще не было письменности, а проклятые обряды проводились в темные века, до того, как Источник очистил мир от скверны.

Он наконец обратил на нас внимание, взмахом руки уже отослал секретаря и теперь открывает еще одну дверь, скрытую за полками, за которой — широкая и абсолютно пустая лестница. Светлого мрамора, чистая, но без привычной роскоши, присутствующей даже в тайных ходах резиденции.

— Но Источник же был всегда, едва ли не с сотворения мира? — любопытствую я, следуя за епископом.

Архимаг чуть отстает, чтобы нарисовать еще одну руну — и нить проклятия более явно проступает над затылком епископа, словно он — марионетка, а кукловод засел там, в тенистом саду, который можно различить сквозь ажурную калитку внизу лестницы.

Эриния, по всей видимости, ничуть не беспокоят манипуляции архимага и эта лента, он отзывается, легко спускаясь по ступенькам впереди нас:

— Источник был всегда? Да, безусловно, в этом сходятся все наши схоласты. Однако давно, в затерянных в сумраке истории временах, люди не пользовались его абсолютным покровительством, поскольку были слепы и блуждали во мраке невежества или жестокости. Магические ритуалы в то время включали такие противоестественные вещи, как жертвоприношение, и ради некоторых ритуалов убивали даже младенцев.

Возможно, он преследует какие-то свои цели, когда разъясняет мне основы мироустройства, но мне это интересно, поэтому я слушаю его, не перебивая. Хотя настоящей Алессе Коэн это должно быть известно! Я пугаюсь, но тут же вздыхаю с облегчением — я себя не выдам излишним любопытством, ведь все знают, что я потеряла память после происшествия в Школе Жемчужной Розы…

Архимаг отвечает епископу с непонятной мне насмешкой:

— Не было бы проще сказать, что исповедовавшие поклонение Источнику кланы смогли захватить земли остальных, поэтому сейчас мы все послушно следуем воле Источника, а потерпи они поражение — и мы бы могли вполне до сих пор возносить хвалы иным стихийным божествам.

— А ваши речи подчас граничат с богохульством, — почти благостно отзывается Его Преосвященство, и его тон контрастирует с содержанием сказанного. — Разве вы не согласитесь, что Источник — источник великой благодати, света и справедливости? Разве его победа в прошлом и исполненное благодати процветание нашей земли — не свидетельство превосходства? Или вы желали бы иного исхода?

— Нет, определенно нет. Магия Источника уникальна и позволяет использовать все стихии, — отвечает Гвеллан, скорее, мне, чем Эринию.

Тот благосклонно кивает, слегка прищурившись:

— И эта уникальность — тоже чудо и свидетельство того, что лишь вера в Источник — истинна.

А мне не нравится его взгляд, который он искоса бросает на архимага. Нет, дело не в их дискуссии, которую они, вероятно, ведут уже давно. Может быть, причина во мне? Чем-то я себя наверняка выдала, не зря же интуиция так и зудит противным комаром над ухом. Или нет? Конечно, нет, это настоящий комар! В саду, в котором мы оказались, деревья так сильно разрослись, что накрывают своими кронами еле заметные тропинки и давно не стриженные газоны, ветви старых яблонь переплетаются и образуют непреодолимые препятствия…

С одной стороны, нас никто не увидит, если станет наблюдать из окна, с другой — слишком похоже это на ловушку. Заброшенный сад, где без труда можно похоронить… да хоть жертву какого-то обряда! И никто не обнаружит следов… Интересно, как долго здесь никого не было? И как долго никто не зайдет сюда в поисках архимага?

Странно, но мастер Гвеллан, по всей видимости, не разделяет моей озабоченности — поднимает жезл, и возникшая в воздухе руна прокладывает нам путь до высохшего от времени черного ствола, стоящего у каменного забора. Если повернуться к нему боком, то корни мертвого дерева будто охватывает комок красных и черных щупалец, пульсируя в быстром ритме.

Архимаг сотворил для нас широкую просеку, но, увы, не смог убрать с получившейся дорожки все кочки и рытвины. Я отвлекаюсь, засмотревшись на бьющееся под сухим деревом зловещее «сердце», оступаюсь, и коварные обломки веток, поломанных руной, впиваются мне в бок и плечо. Я дергаюсь в сторону, слышу треск рвущейся ткани и голос епископа:

— Гвеллан, вы меня глубоко разочаровали.

Глава 31

Архимаг шагает вперед, загораживая меня от епископа, и спрашивает:

— Чем же я вас так разочаровал, Ваше Преосвященство? Я не понимаю, — а сам перехватывает жезл и чертит в воздухе прямую линию, горизонтально земле.