Двенадцать шагов. Книга 2

— Ты остановил нас! — пробасил Умбрер так громко, что, казалось, сами горы дрогнули под ногами.

"Может, они так определяют вождя? — подумал Сакар, пытаясь сдержать дрожь в руках, пытаясь отвлечься на глупые предположения. — Кто громче говорит — тот вождь..."

— И остановлю, — кивнул Сакар. — Если не...

У Горных не было слова "договориться". У них было только поклоняться, или бояться, или приказывать, или уничтожать. Потому Сакар подобрал другое:

— Если не услышим. Я тебя. А ты меня.

— Зачем? — нахмурился Умбрер.

Глаза понемногу привыкали: и к кострам, и к фигуре напротив. Сакар начал различать черты. Тяжёлая челюсть, маленькие, глубоко посаженные глаза, над которыми нависает большой лоб, испещрённый морщинами, и сейчас морщин становится ещё больше.

Умбрер думает.

— Вам нужна Империя, — сказал Сакар. — Большая земля там, за тропой.

Умбрер оскалился, вероятно, соглашаясь таким образом с ним. Зубы у него были не человеческими — торчали острыми иглами сверху и снизу.

Специально они, что ли, себе зубы натачивают? Или те так растут изначально, и все правильно считают, что Горные — не люди?

В остальном — очень похожи на людей. Но нельзя забывать, что это не так. Наслушавшись страшных историй, а потом увидев перед собой такое их воплощение, не слишком пугающее, разве что зубами, можно расслабиться, размякнуть, сделать глупость. Но Сакар не сделает. К тому же он помнит: самая страшная история здесь — это он сам.

— Мне нужна моя земля, — сказал Сакар. — Вам — большая. Можем...

Слова "договориться" тоже не было, потому Сакар сказал:

— Можем говорить.

— Зачем женщина? — Умбрер снова нахмурил лоб, потом снова оскалился. — Женщина нам?

— Это Шейр-Хим, — сказал Сакар. — Моя жена.

И поднял руку с повязанным на запястье браслетом от Императора.

Умбрер надолго засмотрелся на браслет.

Потом снова поднял взгляд на Сакара.

— Знаешь обычаи? — спросил он.

— Да, — Сакар кивнул, Умбрер снова оскалился. И только теперь рука Шейр дрогнула.

Она была маленькой девочкой, но быстро училась и быстро понимала. Сакар не выпустил её руку. Он знал: вторая будет тянуться к кинжалу слишком долго.

А у него — всё под рукой. Он всё заранее просчитывает.

Он отпускает её руку как раз тогда, когда ему нужно, он знает её манеру двигаться, знает её скорость, знает ритм. Они дышат вместе. Она сама его научила.

Вдох. Разворот — и удар.

Шейр падает, но не успевает — Сакар подхватывает её бездыханное тело прямо над снегом.

Осторожно укладывает. Крови мало. Возможно, в Детях Змеи нет человеческой крови. Так он хочет думать, чтоб успокоить себя. Он знает: её просто не видно из-за шубы. И Сакар думает, очень отстранённо и даже будто не своим голосом: хорошо, что помнил о толщине тёплых одеяний — и взял кинжал подлиннее...

Умбрер присел напротив, подался вперёд, всмотрелся в глаза Сакару.

— Да, — повторил Сакар. — Чтоб укрепить...

Нет слова "союз", нет слова "сделка", чёртов язык!

— Доказать преданность, — подсказал Умбрер, не отводя взгляда.

— ...нужна жертва, — закончил Сакар. — Отдать...

Нет слов "дорогого" или "любимого".

— Отдать нужного человека.

— Женщина была нужна тебе? — спросил Умбрер, долго рассматривал его, как совсем недавно рассматривала Шейр — будто что-то пытался найти.

"Странно, — всё так же отстранённо думал Сакар, — такие странные существа, а взгляды похожи..."

Отвечать не, чтобы не хотел — не мог. Ни шевелиться, ни говорить.

Потом Умбрер оскалился и сам себе ответил:

— Нужна. Вижу. Теперь она моя. Её кровь — наша!

Он вскочил и рявкнул так, что горы снова дрогнули:

— Кровь — наша! Сакар — наш!

А Сакар так и сидел сидел над Шейр. Почему-то хотелось убрать с её лица повязку, чтобы ещё раз рассмотреть. Напоследок. Но как её снять, если не можешь шевельнуться?

И когда горы дрогнули, Сакар подумал: "Может, пусть уже рухнут?"

Глава 34

(По пути. 2)

Ардэн уже не раз успел пожалеть, что связался с этим конём.

Но последние полдня жалел особенно сильно, даже ругался вслух. И даже так громко, что конь несколько раз косился на него, выворачивая для этого голову в очень неестественное положение, и от этого казался ещё меньше похожим на коня и больше — на порождение хаоса или на чей-то кошмар.

"Ещё немного времени с ним, — подумал Ардэн, — и это станет моим кошмаром".

При этом в горящем красном огнём глазе удивительным образом чётко читался вопрос: "Хочешь, ссажу?"

Ардэн не был уверен в том, какой ответ стоит давать. Потому пока только ругался да держался покрепче. А этот гад скакал совершенно не в ту сторону, в которую им было нужно.

С другой стороны, это Ардэн почему-то решил, что им нужно кратчайшим путём добраться до столицы. Возможно, он не знает чего-то, что знает конь? Высказаться-то животина толком не может, но не просто несётся, куда глаза глядят. Глаза у него, конечно, глядят в разные стороны и то и дело косятся на Ардэна, но скачет он уверенно. Явно знает, куда.