Двенадцать стульев

Ильф, согласно «Двойной автобиографии», тоже менял профессии. Будучи литератором, познакомился с Петровым, а «следствием этого и явился роман «Двенадцать стульев», написанный в 1927 году в Москве».

Биографии соавторов воспроизводились справочными изданиями без изменений. И дата рождения Петрова оставалась неизменной.

Так, статью о нем содержал опубликованный в 1934 году том Литературной энциклопедии. Сообщалось, что родился в 1903 году[75].

Обычно дата конкретизировалась – месяц, день. Но здесь уточнений нет.

В 1940 году издан том Большой советской энциклопедии, где есть статья о Петрове. Дата рождения та же

[76].

Она воспроизведена также автором статьи, написанной для второго издания БСЭ, что выпустили пятнадцать лет спустя. Там и дата гибели – 1942 год[77].

Значит, дата рождения советского классика не вызывала сомнений у редакторов. Однако 5 августа 1962 года опубликованы новые сведения. Московский еженедельник «Литература и жизнь» поместил статью трех сотрудников Одесского областного архива – «Юность писателя: новые материалы к биографии Е. Петрова»[78].

Приведено было для начала заявление о приеме на службу в милицию. Далее сообщалось: «Этим документом, датированным 17 июля 1921 года, открывается личное дело агента уголовного розыска Евгения Петровича Катаева…»

Вероятно, авторы статьи считали общеизвестным, что «агент» – к началу 1920-х годов – официальное именование штатной должности сотрудника милиции, на которого возлагались обязанности дознания, розыска и т. д. Позже называли иначе: «оперативный уполномоченный».

Но личное дело агента формировалось в советский период. О досоветском же архивисты судили по иным документам: «Вслед за этим было найдено и личное дело гимназиста 5-й Одесской мужской гимназии Евгения Катаева».

После чего, если верить статье, документы сопоставили. И выявилось противоречие: «Годом рождения Евгения Петровича принято считать 1903. Да и сам он в своей автобиографии указывал эту дату. В личном деле гимназиста Катаева указана другая дата рождения – 30 ноября 1902 года».

Какие-либо публикации о Петрове не упоминались. Обсуждались только документы, что – с учетом контекста начала 1960-х годов – вполне объяснимо. Достоверность сведений в советских энциклопедических изданиях не подвергалась сомнениям, пока не поступали соответствующие указания. Ну а противоречия в архивных материалах – иной вопрос. И авторы статьи констатировали: «Это расхождение заставило нас обратиться за уточнением в одесский областной архив загса».

Отсюда следовало, что архивистам понадобились досоветские источники, чья достоверность не подвергается сомнениям. Только вот сама аббревиатура «загс», т. е. «запись актов гражданского состояния» – советская. Вопреки логике, авторы статьи объяснили, не что они искали, а где

.

Нужный источник был найден. Архивисты сообщали: «В обнаруженной копии метрического свидетельства указано, что Евгений Катаев родился 30 ноября 1902 года, а запись о рождении произведена 26 января 1903 года. Очевидно, этот день Евгений Петрович и считал впоследствии днем своего рождения».

Тут сразу две загадки. Первая – каким учреждением выдано «метрическое свидетельство». Не загсом же, в самом деле. Вторая – с чего бы вдруг будущий писатель решил, что родился в тот день, когда сделана «запись о рождении». И «очевидно» тут не аргумент: разница почти в три месяца, да и год другой.

Первая загадка сразу разгадывалась читателями-современниками. Архивистам понадобилась для «уточнения» церковная метрическая книга. В ней при внесении записи о крещении указывалась и дата рождения. Авторы статьи, конечно, знали, что искать, но редакция стеснена была цензурными условиями, подразумевавшими минимизацию упоминаний о церковных обрядах. И особенно – в связи с биографией советского классика. Такова была официальная политическая установка. «Антирелигиозная».

Зато вторая загадка – без разгадки. Не следует откуда-либо, что будущий писатель спутал даты своего рождения и крещения.

Допустим, однако, что спутал. Значит, нужно установить, когда же возникла путаница.

В статье нет сведений о том. Сказано только, что будущего писателя «отец определил в пятую Одесскую мужскую гимназию».

Отец был, как сообщали архивисты, выпускником университета. Более того, преподавал в епархиальном и военном училищах. Ясно, что не мог он перепутать даты рождения и крещения младшего сына. Не ошиблись и в гимназии.

Значит, гимназист еще не заблуждался относительно дня своего рождения, а когда в милицию поступал, уже возникла иллюзия. Без всякого на то основания, если не считать таковым ссылку на мнимую очевидность.

Нет оснований сомневаться: архивисты, предлагая объяснение путаницы с датами рождения, понимали, что ссылка на очевидность неуместна, однако выбора не было.