Двенадцать стульев

Будущий сыщик не разбирался еще в административно-юридических тонкостях, почему и неточно определил одну из прежних должностей Туманова. Однако в милиции не могли не знать, кто имеется в виду.

После отъезда Катаева-старшего надлежало младшему дождаться, пока брат новое место службы найдет. В анкете было б нецелесообразно сообщать, что неизвестно местонахождение ближайшего родственника, недавнего сотрудника Одукроста.

До 17 июня старший уже известил младшего, что находится под защитой Нарбута. Тогда и пришло время к Туманову обращаться.

Знал ли Туманов, что его протеже скрывает давний арест, нет ли, в любом случае дать рекомендацию бывшему арестанту согласился. После этого Катаев-младший получил возможность и к заврайугро обратиться.

Точнее, обратиться мог бы и раньше, но без рекомендации коммуниста на службу не взяли бы. А 26 июля, отвечая на анкетные вопросы, будущий сыщик вновь назвал рекомендовавшего, о родственниках же сообщил, что остался единственный – брат, который «служит зав<едующим> лит<ературной частью>агит<ационного>отд<ела> “Укроста” в Харькове».

Катаев-младший перешел в угрозыск, руководствуясь не только «интересом к делу», но и соображениями защиты от чекистского произвола.

Вряд ли были противоречия этического характера. Гражданская война окончилась, советский режим выбрало большинство населения, да и угрозыск – не ЧК. Речь шла о защите населения от бандитов, убийц, воров.

Новый этап жизни начался в июле 1921 года. Ссылку на службу в угрозыске Катаев-младший, став писателем, не раз использовал как доказательство изначальной преданности советскому режиму.

Последовательность загадок

История службы будущего писателя в угрозыске долгое время не рассматривалась литературоведами. Это не случайно. Одесские архивисты, попытавшиеся описать ее в 1962 году, тоже вынуждены были о многом умолчать.

Из статьи, опубликованной в московском еженедельнике, следовало, что корреспондент Одукроста решил сменить профессию летом 1921 года. Обстановка в Мангеймском районе описана развернуто: банды, мятежи и т. д. Соответственно, будущий советский классик «не мог оставаться пассивным свидетелем бурных событий…»[100].

Получалось, что новую профессию выбрал, следуя чувству гражданского долга. И, если верить статье, выбор оказался удачным: «Несмотря на то, что в органы советской милиции принимались лица, достигшие двадцати одного года, для Е. Катаева было допущено исключение. Его высоко ценили за преданность делу революции, непримиримость к врагам, за исключительно добросовестное отношение к работе».

Тут явное противоречие. Руководители угрозыска «высоко ценили» опытного сотрудника, а не журналиста, подавшего заявление о приеме на службу. Летом 1921 года у Катаева-младшего еще нет репутации сыщика.

Коль так, непонятно, почему нарушено правило, о котором сообщили авторы статьи. Вместо объяснения приведена выдержка из материалов личного дела – «рапорт уполномоченного губрозыска по Одесскому уезду начальнику губрозыска, датированный 9 декабря 1922 года».

К этому времени будущий писатель отслужил в угрозыске около полутора лет. И тут, согласно рапорту, «выяснилось, что уполномоченный первого района Одесского уезда т. Катаев Евгений как родившийся в 1903 году подлежит увольнению».

Стоит отметить, что и цитата не объясняет ничего. Если журналиста, которому восемнадцать не исполнилось, можно было в угрозыск принять вопреки правилу, непонятно, почему вдруг понадобилось уволить девятнадцатилетнего сыщика. Или – обосновывать иное решение.

Но для подтверждения гипотезы, предложенной в статье, рапорт важен. Из него следует, что Катаев-младший вполне освоил профессию, и начальник характеризовал его «как одного из лучших работников по уезду…».

Заслуги «уполномоченного» перечислялись. Чем и обосновывалась просьба отдать «распоряжение об оставлении его на службе в Одесском губрозыске, включив такового в список сотрудников, о которых направляется ходатайство в Центророзыск».

Авторы статьи не объяснили, что значит «Центророзыск». Вероятно, полагали общеизвестным, что так официально именовалось «Центральное управление уголовного розыска Главного управления милиции Народного комиссариата внутренних дел».

Кто туда обратился – не сказано. Подразумевалось, что результат был достигнут: «Прошло совсем немного времени, и Евгений Катаев был переведен в декабре 1922 года из села Мангейм в Одессу на работу в следственную часть губрозыска. Но здесь он пробыл всего двадцать дней. По распоряжению начальника его снова, как опытного и надежного работника направили в село Мангейм».