Двойная игра

Он сразу перешел к делу и спросил о боеготовности Пятого. Наш новый суперагент, главная задача которого заключалась в том, чтобы вести наблюдение, по моему предложению проходил по всем докладам и спискам под псевдонимом Глаз, но шеф продолжал именовать его Пятым — так, как он назвал его в своем первом досье. Он не хотел от этого отказываться. Пятый был, так сказать, единственным ребенком, в своем отцовстве по отношению к которому он был уверен. С ним он связывал даже надежды выиграть спор с болезнью, беспрестанно его глодавшей. Свою хворь он хотел компенсировать успехом, а складывающаяся ситуация делала этот успех более вероятным. И вот он, подобно карточному игроку, идущему ва-банк, в азарте ставил все на карты, которые сам же в колоду и подмешал. Одной из этих карт был Пятый.

Я напомнил шефу, что мы обучали Мастера Глаза собирать факты, а не создавать их. Положение агента крайне уязвимо, и мы рискуем его потерять. Но шеф перескочил через этот аргумент, как танк через окоп пехотинца.

— Факты пока что создаем мы, — заявил он. — И если перспектива создать на основе фактов нужную нам ситуацию оправдывает риск, — продолжал рассуждать он, — мы должны без сожаления пойти на него. Ликвидация агента в качестве последнего пункта предусмотрена программой. К несчастью, не всегда удается определить точно время ликвидации.

В этот момент гроза наконец разразилась в полную силу. Мы медленно ехали по сосновой аллее, и в свете фар было видно, как ветер гнал перед собой сорванные листья и обломанные ветки. Будто сам По, обладавший сценическим чутьем к столкновению демонических сил природы и тщетных усилий человека, собственноручно создал эту декорацию. Я чувствовал, что оборвалась какая-то нить, связывавшая меня с моей прежней жизнью.

Мы остановились у небольшого здания, в котором размещался специальный бункер связи. Отсюда велись переговоры на дальние расстояния. Возможно, шеф хотел установить прямую связь через океан и подстраховаться у какого-нибудь надежного и влиятельного лица, так как при всей своей демонстративной решимости испытывал неуверенность. Я осторожно спросил, не сложилось ли у него впечатление, что великий мастер прибыл прямо из Вашингтона, получив полномочия с благословения треугольника Белый дом — госдепартамент — Пентагон.

Он ответил утвердительно.

Во мне поднялась горечь.

— Вы спросили его, все ли по-старому в нашем родном доме в Лэнгли?

— Что вы имеете в виду, мистер Баум?

— Я имею в виду большую мраморную доску в вестибюле, которая постоянно благословляла наш приход и уход и на которой написаны слова из Евангелия по Иоанну: «Вы найдете истину, и истина сделает вас свободными».

Он снова положил руку па живот. Лицо его перекосилось от боли. Когда шофер открыл дверцу и раскрыл зонт, шеф взял себя в руки и вылез из машины. Вырвав зонт из рук шофера, он обернулся, засунул голову внутрь темной машины и, приблизив вплотную свое лицо к моему, проговорил:

— Мистер Баум, я всегда читал это высказывание по-другому: «Истина — это то, что делает нас свободными».

Глаз, как всегда, был пунктуален. Когда я встречал его на пороге моего холостяцкого жилища, то в его взгляде я, как обычно, заметил приятное сочетание сдержанной серьезности и бодрой готовности. Я обещал ему, что мы проведем вечер в непринужденной обстановке и сыграем нашу первую партию в го. Так имел ли я право хватить его теперь обухом по голове? Я помог ему снять мокрую, немного потрепанную куртку и приготовил по бокалу выпивки того сорт;!, что помогает расслабиться. Я принес ему полотенце. Он вытер им голову и тщательно причесался, но у него остался вихор, и это делало его похожим на ершистого юнца. Я не был сентиментален, однако эта деталь тронула меня. Мы сели за доску.

Современный дебют он разыграл безупречно — прямо как по учебнику. Когда же начались осложнения миттельшпиля, где необходимы самостоятельное мышление и опытный глаз, он попался в простенькую ловушку и мне удалось, защищая мой угол доски, взять у него двух пленных. Он удивился, но постарался скрыть свое удивление. А впрочем, он схватывал все на лету. И когда я во второй раз предпринял аналогичную попытку, он прибег к рискованному маневру, последствия которого для общей ситуации па доске были почти непредсказуемы. Я не захотел последовать его примеру и в результате оказался в худшем положении. К тому же я никак не мог сосредоточиться на игре. В голову лезли мысли о том, что нам предстояло: заряжена ли батарея для рации? все ли я учел при выборе книги для шифрования? как он воспримет свою изоляцию от нас? не была ли его подготовка слишком односторонней— не переусердствовали ли мы с технической стороной за счет всего остального? достаточно ли закален он морально, чтобы принять удар?