Двойной контроль

Кроме того, Мартин был уверен, что Себастьян не представляет никакой опасности. Агрессивность шизофреников и их склонность к насилию существенно преувеличивают, а вот суицидальные тенденции проявляют половина пациентов с шизофреническим расстройством, и среди них в одном случае из двадцати попытка самоубийства оканчивается смертельным исходом. Мартин часто работал с пациентами, страдающими психозом, и был уверен, что душевная болезнь Себастьяна не сопряжена с преступными намерениями. Себастьяна не содержали в Бродмуре, психиатрической лечебнице для особо опасных преступников, он был шизофреником под амбулаторным наблюдением, и хотя окружающие его боялись или питали к нему отвращение, но Мартин, которого напугать было нелегко, считал его пациентом с реальными шансами на выздоровление, а значит, отказывать в психиатрической помощи было бы дурно и несправедливо.

Устроившись в кресле поудобнее, Мартин сообразил, что за кофе все равно придется вставать, но, с другой стороны, кофе ему не особо хотелось. Неожиданное развитие событий несколько сбило его с толку, но сейчас он вновь обретал профессиональную серьезность, возвращался к фундаментальному убеждению, что не имеет значения, какие именно проблемы возникают при анализе, главное, что психоаналитик должен оставаться непоколебим и принимать свой собственный анализ, чтобы продолжать бесстрастное наблюдение, а не реагировать импульсивно, под давлением ситуации, – во всяком случае, делать не больше того, что только что делал он сам, а именно заваривал ненужные чашки кофе и расхаживал между своим профессиональном креслом, сидя в котором он принимал пациентов, и шкафом, которого он никогда не открывал в присутствии пациентов. Такое наглядное выражение стоящей перед ним дилеммы было вполне простительно. Непростительным в данном случае было бы предательство либо родных и близких, либо пациента, но и того и другого легко было избежать. Себастьян проводил в кабинете Мартина всего сто пятьдесят минут в неделю, сеансы психоанализа проходили успешно, так что Лиззи и Оливию надо всего лишь предупредить о времени назначенных приемов, объяснив, что легковозбудимый пациент может встревожиться, если увидит или услышит младенца. По правде сказать, с практической точки зрения все замечательно устраивалось; первоначальная реакция Мартина была вызвана тем, что он слишком ярко представил себе потенциальный эффект встречи Себастьяна и Оливии. Рождение ребенка наверняка всколыхнет в Оливии глубоко скрытые чувства, напомнит о том, что ее саму отвергли, но если она столкнется со своим психически больным близнецом именно тогда, когда сама борется с последствиями травматического прошлого, то это лишь усилит ощущение, что темное пятно ее собственной истории падет и на невинное дитя, а она бессильна это предотвратить.

Более того, Мартин, в отличие от основателя своей профессии, не подвергал собственную дочь психоанализу, а писал с ней совместную статью о различных методах лечения шизофрении. Оба они проявляли профессиональный интерес к этому вопросу, поэтому почему бы им и не написать совместную статью? Такое переплетение семьи и психотерапии происходило на чисто академическом уровне обсуждения, но тот факт, что Себастьян страдал тем самым непростым заболеванием, которым Мартин заинтересовал дочь, привносил в их семейные отношения некую тайную тяжесть, о чем знал только сам Мартин. С определенной точки зрения могло показаться, что приемный отец и приемная дочь подавляют генетического Калибана, то есть безумного близнеца, ради собственного удобства и спокойствия. Разумеется, это всего-навсего иллюзия. Оба прекрасно знали, что свидетельства генетического предрасположения к шизофрении бездоказательны, что и подчеркивал явный контраст между душевным здоровьем Оливии и Себастьяна. Однако же в том подводном мире, который Мартин вот уже полчаса исследовал, в мире абсурдных столкновений и потенциальных крушений, предмет их совместной статьи опутывал ее авторов своими щупальцами и пытался утянуть в непроглядную глубину. Необходимо было принять в расчет все эти проявления и признаки, с тем чтобы впоследствии с большей ясностью сбросить их со счетов.

Часть третья

17

Оливия лежала в постели, прижав ладони к выпирающему животу, и, чувствуя, как пихается и ворочается младенец, наслаждалась кратким мигом сопричастности, которым ей сейчас не хотелось делиться с Фрэнсисом, лежавшим рядом.

– Здесь изумительно, – вместо этого сказала она, когда с тихим жужжанием поднялись электрифицированные жалюзи, открывая панораму за окном спальни.

С одной стороны, далеко внизу, до самого берега Тихого океана простирались секвойные леса; с другой стороны волны осенних холмов откатывались от хантеровского дома на юг. Вдали виднелись резкие складки гряды Санта-Лючия, сжатые гармошкой склоны, покрытые зарослями чапараля. На оконном стекле распластались бабочки, трепетали крылышками, будто отдыхали перед дальнейшим полетом.