Двойной Нельсон

— Я срасу фее поняла! Как только фас уфитела!

И Лейда Карловна, налив себе и Нине по второй чашечке, принялась рассказывать короткую и трагическую историю любви и гибели Ниночки Неклюдовой, невесты Путиловского.

Глаза ее слушательницы сразу налились слезами, слезы ползли по щекам, обгоняя друг друга, но Нина не замечала ничего. Макса после полной невзгод юности удивить взрывами было трудно, поэтому он дремал, подымая уши в те моменты, когда Лейда Карловна, как опытный театральный режиссер, расцвечивала ткань и без того богатого повествования звуками взрывов и выстрелов.

Та, прежняя, Ниночка погибла, как и Константин, при взрыве динамитной лаборатории. Однако Константин был виновником своей гибели, а Ниночка оказалась совершенно невинной жертвой. Она зашла сняться на фото перед свадьбой. А фотолаборатория оказалась приютом ужасных бомбистов, пожелавших убить самого государя!

Туда заявились какие-то пришлые революционеры, стали стрелять в местных революционеров. Бог, который спас Путиловского, оказался нерасторопным и не смог уберечь невинную Ниночку. (Тут даже Макс проснулся, потому что Лейда Карловна повествовала о вещах совершенно ужасных.)

В общем, все умерли, а Ниночка испустила дух прямо на руках жениха. От всего этого бедный Павел Нестерович впал в нервную горячку, пролежал без сознания три дня, да и сейчас при перемене погоды его мучают головные боли. От болей спасает травяной отвар, составленный лично Лейдой Карловной по рецептам ее покойной муттер. Тоже, кстати, страдавшей мигренями.

Доверительно открыв тайну семейного рецепта, Лейда Карловна принялась за обед. А Нина, промыв холодной водой заплаканные глаза, прошла в кабинет, перекрестила портрет покойной Ниночки и ушла к себе в комнату. Теперь ей многое стало ясно и в поведении Павла Нестеровича, и в своем собственном.

Мысленно она попросила прощения у Константина, не говоря ему слов укора, которые давно просились — еще когда Костя был жив. Нельзя ценой смерти одного человека делать счастливыми других людей. Не получится. Одна смерть не поможет. Дорожка протоптана, впереди вторая смерть, третья... И так до бесконечности? Что делать? Кто виноват? Не в силах ответить на эти вопросы, Нина заплакала, теперь уже навзрыд, уткнувшись лицом в подушку, чтобы ни Лейда Карловна, ни Макс не слышали ни звука ее очистительных рыданий. Господи, помоги...

Когда Лейда Карловна пригласила ее в столовую, глаза у Нины были сухи, лицо осунулось и сходство с погибшей Ниночкой стало таким поразительным, точно дух успокоившейся вселился в новую Нину. Лейда Карловна даже охнула про себя, но говорить вслух ничего не стала. Тем более позвонил Павел Нестерович и сказал, что его не будет дня два, а может, и все три. Срочная командировка. Так что обедали женщины в полном одиночестве. Если не считать кота.

ГЛАВА 7. ОХОТА НА ТИГРА

Чтобы не подвергать опасности ценного информатора, Азеф назначил свидание Пакаю на Малой Садовой. Но прямой встречи на улице быть не должно, иначе кто-нибудь да увидит. А если увидит, то непременно расскажет — и пошло-поехало...

Однажды ради любопытства Азеф провел эксперимент — рассказал двум знакомым любопытную информацию, но просил никому ее не сообщать. Излишне говорить, что сама информация была выдумана полностью. Она вернулась к автору ровно через двенадцать часов, облагороженная и приукрашенная массой мелких и любопытных подробностей, которые свидетельствовали, во-первых, о скорости распространения слухов, а во-вторых — о фантазии петербуржцев, превосходившей эту самую скорость.

На Малой Садовой был очень удобный ресторанчик средней руки.

Держал его купец Федоров. Славился сей чиновничий приют своею стойкой. Возле нее можно было, не раздеваясь, выпить пару рюмок недурной водки и закусить фирменными федоровскими бутербродами с бужениной. Водка всегда была холодной, а буженина свежей и часто еще теплой. Помимо простой водки, наливали зубровку, зверобой, вишневку и калган-корень. Кроме того, на стойке стояли судки с хреном, тертым со сметаной либо с лимоном. Стоило это удовольствие (бутерброд и рюмка) всего десять копеек, так что в урочные часы народу там толпилось немеряно и заметить сговор во встрече было практически невозможно.

Известный половине Петербурга буфетчик Анвар, держа в руках две бутылки водки, успевал наливать подставленные рюмки, брать деньги, отсчитывать сдачу, приветствовать постоянных клиентов, острить сам и смеяться над остротами других — в общем, это было представление, которое само по себе тоже стоило денег.

Пакай положил на тарелочку два бутерброда, поставил две большие рюмки водки и пошел в угол, где и спрятался. Не медля, он сладострастно махнул в рот первую рюмку. Водка казалась безвкусно прозрачной и холодной водой, лишь в конце глотка чуть пахнуло ржаным запахом.