Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Однако, согласно общепринятой версии, папка была куплена и попала к Сталину отнюдь не от Бенеша, который был здесь только посредником. О передаче документов договаривались непосредственно представители Гейдриха и Ежова. Так о чем же мог писать Бенеш Сталину?

Чехословацкий президент, получив информацию о подготовке переворота от своего посланника, вообще не спешил сообщать о том Москве. Он не встречался с Александровским ни в конце января, ни позже. Впервые они встретились только 22 апреля. Затем последовали еще три встречи: 24 и 26 апреля и 7 мая. Причем, как явствует из записей о ходе встреч, советский посланник не верил сообщениям Бенеша, отвергая обвинения против Тухачевского, и только в ходе последних встреч, ознакомившись с неким «обличающим материалом», представленным ему Бенешем, согласился с ним. А 8 мая Сталин уже получил сообщение. Что в нем могло содержаться? Может быть, информация, которую получил Мастны в ходе встречи с Герингом, состоявшейся 7 апреля? Содержание их беседы неизвестно.

«Не шпион, но заговорщик»

Пресловутая «Справка о проверке обвинений…» вызывает двойственное впечатление. С одной стороны, она, конечно, реабилитационная. На каждом шагу там повторяется, что процессы были фальсифицированы, что ничего подобного тому, в чем обвиняли военных, они никогда не совершали. А с другой стороны, все время вспоминается слово «саботаж». Потому что в обрамлении ритуально-реабилитационной риторики нам сообщают множество фактов, которые эту самую риторику напрочь опрокидывают. Это примерно тот самый метод, который применяли при социализме, когда надо было познакомить людей, допустим, с запрещенным у нас сюрреализмом. Упомяни в предисловии об очередном съезде партии, о загнивании Запада, не забывай по ходу текста дважды на странице повторять слово «загнивающий» — и пиши что хочешь!

Из «Справки» мы получаем множество бесценной информации. Она приоткрывает нам кусочек подлинной дипломатической жизни того времени — как отреагировали на все происходящее в Чехословакии, а также, косвенно — что на самом деле произошло между Бенешем и Александровским.

После ареста и осуждения генералов наш посол в Праге встречался с президентом Бенешем 3 июля 1937 года и 12 июля имел беседу с приближенным Бенеша — Лаурином и обо всем обстоятельно информировал Москву. Вот что пишут авторы «Справки», цитируя эти бесценные документы:

«В начале своего письма к Литвинову посол в Праге Александровский говорит о том, что после расстрела Тухачевского он, Александровский, по-иному представляет содержание и смысл более ранних бесед с Бенешем и другими чехословацкими политическими деятелями».

Далее в письме Александровского сообщается следующее:

«Насколько припоминаю, усиленные разговоры о возможности чехословацко-германского сближения, и в частности, разговоры Лаурина, в которых он утверждал, что Бенеш сам ищет возможность договориться с Германией, относятся к началу этого года, главным образом, к февралю и марту. В конце апреля у меня был разговор с Бенешем, в котором он неожиданно для меня говорил, почему бы СССР и не договориться с Германией, и как бы вызывал этим меня на откровенность, на то, чтобы я сказал, что мы действительно собираемся кое о чем договориться. Весь этот период я решительно опровергал какую бы то ни было особую нашу связь с Германией.