Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

«Бенеш напомнил мне, что в разговоре со мной (кажется, 2 апреля 1937 г.) он говорил, что почему бы СССР и не договориться с Германией. Я ответил, что помню, и признался, что меня тогда очень удивила эта часть разговора, как совершенно выпадающая из рамок обычного хода мыслей Бенеша. Лукаво смеясь, Бенеш ответил, что теперь может объяснить мне скрытый смысл своего тогдашнего разговора. Свои объяснения Бенеш просил считать строго секретными и затем рассказал следующее.

Начиная с января месяца текущего года, Бенеш получал косвенные сигналы о большой близости между рейхсвером и Красной Армией. С января он ждал, чем это закончится. Чехословацкий посланник Мастный в Берлине является исключительно точным информатором. Он прямо фотографирует свои разговоры в докладах Бенешу. У Мастного в Берлине было два разговора с выдающимися представителями рейхсвера. Мастный их сфотографировал, видимо, не понимая сам, что они обозначают. Бенеш даже сомневается, сознавали ли эти представители рейхсвера, что они выдают свой секрет. Но для Бенеша из этих разговоров стало ясно, что между рейхсвером и Красной Армией существует тесный контакт. Бенеш не мог знать о том, что это контакт с изменниками. Для него возникла проблема, что делать, если Советское правительство действительно вернется к какой-нибудь политике „нового Рапалло“…

…В заключение Бенеш еще раз повторил, что расценивает московские процессы как признак укрепления СССР…

…В своих мемуарах, опубликованных в 1948 году, Бенеш писал, что о ставших ему известными связях германского рейхсвера с верхушкой Красной Армии, то есть о „заговоре военных“, он сообщил советскому послу в Праге Александровскому. Черчилль в своих мемуарах, опубликованных тоже в 1948 году, также сообщает, что Бенеш рассказывал ему о связях немцев с высокопоставленными лицами из Красной Армии… Писательница Анна-Луиза Стронг сообщала в печати, что она лично слышала о „заговоре“ Тухачевского от высших чехословацких военных деятелей…»

Из столь недвусмысленной информации комиссия делает в духе времени столь же недвусмысленные выводы. «Акция Бенеша, направленная на компрометацию советских военачальников…», «провокационная роль Бенеша и его группы», «многолетняя неприязнь Сталина к Тухачевскому, Путне и некоторым другим военачальникам», «все спекуляции Бенеша относительно „связи“ Тухачевского с Германией… носят, несомненно, грубопровокационный характер». А попробовали бы они написать что-то другое для Хрущева, вся политическая карьера которого была построена на «реабилитации невинно осужденных»! Спасибо и за то, что они в своей справке привели так много интересной информации. Ее, хоть и тридцать с лишним лет спустя, все-таки рассекретили, и мы об этих, и о многих других фактах, о которых речь пойдет ниже, все-таки узнали.

Итак, составим хронику реальных событий.

9 февраля 1937 года Мастны сообщает Бенешу информацию, полученную от Траутмансдорфа о возможности военного переворота в СССР.

16 марта — Даладье сообщает Потемкину о том же самом.

7 апреля — Мастны встречается с Герингом. Содержание беседы неизвестно.

Середина апреля — сообщение Кулондра французскому послу в Берлине.

22, 24, 26 апреля, 7 мая — встречи Бенеша с Александровским.

8 мая — Сталин получает послание из Чехословакии.

24 мая — заседание Политбюро, принимающее решение об аресте Тухачевского.

В решении Политбюро говорится, что заговорщики собирались «во взаимодействии с германским генеральным штабом и гестапо… в результате военного переворота свергнуть Сталина и Советское правительство, а также все органы партии и Советской власти, установить… военную диктатуру». В их планы также входило убийство Сталина и его ближайших приближенных, создание «национального правительства». Германии за ее помощь должны были быть предоставлены «особые привилегии внутри Советского Союза», предполагалось сделать ей территориальные уступки на Украине и некоторые иные дипломатические реверансы.

Что еще интересно — в это время Сталин чуть ли не ежедневно встречается с руководителями разведки ОГПУ. А в 1971 году В. М. Молотов сказал писателю Феликсу Чуеву: «Мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота!»

Глава 15. Предупреждали! И еще как предупреждали!

Действительно, наивно было бы думать, что Сталин вот так просто, получив от «наиболее вероятного противника» ничем не подтвержденный компромат на одного из своих первых военачальников, возьмет да и поверит. Но наивно было бы думать, что он поверит, получив такой компромат от президента даже самой дружественной страны. Наивно было бы думать, что он вообще примет решение такой государственной важности на основе компромата любой степени убедительности из одного источника. В таких случаях он поступал иначе: так, как, например, поступил с тем же Тухачевским в 1930 году.