Дворец райских наслаждений

— Ужель да-жэнь столь сильно беспокоится о жизнях варваров?

— Нападение на иноземца всегда вызывает немало хлопот. Мне придется исписать кучу бумаги.

— Вскоре все изменится.

— «Смерть иноземцам. Спасем Цин». Так значит, общество «Черных палок» официально переняло девиз боксеров? Я вас правильно понял? Я полагал, что вы более практичны.

— Да-жэнь, мы знакомы много лет. Скажите честно, вам нравится то, что творится в стране? Вы понимаете, кто на самом деле такие «Кулаки мира и справедливости»? Вы знаете, что за силы пробудились ото сна? Вы полагаете, в бой с иноземцами пойдут одни смертные? Тысячи богов сойдут с небес и встанут рука об руку с нами…

— Любезный друг. Тан Дэсинь…

— Да-жэнь, да-жэнь,

я сам сначала не верил. Да и с какой стати? Точно так же, как и вы, я требовал фактов. Но когда я увидел чудо, мне словно глаза открыли. Оглядитесь. Прислушайтесь. Вы чувствуете? Прислушайтесь к себе, к своим чувствам. Слушайте не умом, а сердцем.

То, что мандарин принял за шум ветра, на самом деле было пением. Отовсюду чуть слышно доносились звуки мужских и женских голосов. Они то замирали, то начинали звучать снова. Мандарин различил грустный плач флейты. За деревьями метались огоньки. Время от времени принимались бить барабаны.

— Решили развлечь меня фокусами? Интересно, что будет дальше. Вызовете духов? Стареете, Тан-лао. Ужель вы считаете, что я настолько глуп? Или же вы хотите напугать мою стражу?

Но Тан Дэсинь уже повернулся и смотрел на нечто, находившееся за спиной мандарина. Железный Ван вскочил и схватился за топор. Его взгляд застыл. На щеке дергался мускул.

Мальчик подвел слепого священника к костру. Лицо священника ничего не выражало. Он вытянул руки вперед, уставившись бельмами на верхушки деревьев. Пение стало громче.

Вершины сосен замерцали белым, и от них к небу потянулись струйки желтого и зеленого дыма.

— Решили показать мне фейерверк, Тан-лао? Очень мило.

Старик даже не посмотрел на мандарина. Рука потянулась ко рту, и Тан Дэсинь, сам того не замечая, принялся сосать палец.

Часть тумана, мерцавшего в такт ударам барабанов и звучавшей вдали песне, легкой полупрозрачной тканью заструилась по веткам вниз. Зрелище было фантастическим, нереальным — мандарину показалось, что в клубах дыма, опутавшего деревья, он заметил проблеск серебра, чьи-то белые руки, край платья. Музыка лютни, причудливо смешивавшаяся с флейтой, стала еще громче.

Мандарин осторожно повернулся, желая узнать, сколь сильное впечатление оказало зрелище на людей. Майор Линь стоял прямо за его спиной недвижим: рот раскрыт, глаза сощурены, рука на кобуре. Железный Ван и его разбойники были потрясены не меньше, Тан Дэсинь глухо стонал. Казалось, он впал в транс.

Теперь у верхушек деревьев уже было можно ясно разглядеть движущиеся, вернее, скользящие по воздуху фигуры. Мандарин узнал несколько апсар — прекрасных небесных дев, героинь буддийского канона, изображения которых столь часто можно было встретить на стенах храмов. Красавицы плыли в дрожащей дымке, которая сменила цвет с желтого на красный, а потом — на розовый. Тут мандарину показалось, что ему удалось разглядеть процессию разодетых в белые шелка женщин, медленно двигавшуюся среди верхних ветвей. Завораживающие голоса невидимых певуний взлетели ввысь, взяв высокую ноту, и мандарин невольно почувствовал тоску, истому, чуть ли не желание, и вдруг изумительный образ прекрасных женщин стал меркнуть. Чудесное пение и музыка дворцовых покоев оборвалась, сменившись грозным боем барабанов и ревом фанфар, зовущих на войну. У вершин сосен из тумана стали сгущаться иные, грозные фигуры.

Мандарин потерял счет времени. Что-то отвлелкло его внимание от верхушек деревьев. Он окинул взглядом прогалину и замер от изумления. Поляну заполонили люди.