Дворец райских наслаждений

Визит представителя американского попечительского совета, который приказал Септимусу приостановить миссионерскую деятельность, пока совет не рассмотрит его «дело», на некоторое время смутил Милуорда. Сперва он смиренно подчинился. Лишь несколько недель спустя до него дошло, сколь чудовищным искушением пытался заманить его в ловушку Дьявол. Он это понял благодаря видению, явившемуся вскоре после того, как он слег от недоедания. К счастью, его жена Летиция, настоящий ангел милосердия, вымолив у Небес разрешение прервать пост, накормила его кашей. Поев, Септимус забылся беспокойным сном, в то время как жена с детьми, окружив его постель, возносили молитвы. Архангел Гавриил, явившийся Милуорду во сне, поведал проповеднику об истинной природе существа, скрывавшегося под личиной Бартона Филдинга. Септимус знал, что мистер Филдинг действительно существует, его имя значилось на конвертах с письмами и в списке членов совета, приводившегося в конце буклетов, издававшихся комиссией по делам христианских миссий. Однако этот человек не имел никакого отношения к существу, посетившему Милуорда. К Септимусу в образе мистера Филдинга наведался ангел бездны, посланный самим Люцифером, чтобы сбить проповедника с праведного пути. Как все просто! А ведь Септимус вначале ему поверил.

Теперь Милуорду предстояло искупить грех. Он продолжил поститься. Более того, он предался самобичеванию, вернее попросил об этом Летицию, коря ее, когда она хлестала его прутьями вполсилы. Две недели спустя ему было явлено еще одно видение, воспоминания о котором до сих пор вызывали у проповедника трепет. Во сне ему явился Бог Отец и Иисус. Сын Божий поднял Милуорда с колен и омыл раны на его спине — так Септимус понял, что прощен. Потом Спаситель облачил его в серебряные доспехи, поножи, плащ и сияющий шлем, а в руки дал полыхающий меч. Архангел Михаил помог ему сесть на коня по имени Стойкий и дал армию ангелов, которую проповедник должен был повести в битву. Вместе с пробуждением пришло и осознание того, что нужно делать.

Беда была в том, что после поста он настолько ослаб, что едва мог стоять на ногах, и Летиция потратила все свои силы, чтобы вернуть ему часть былой силы. Даже сейчас Септимус чувствовал, что еще не до конца оправился. Иногда он терял сознание, порой перед глазами начинал порхать рой точек. Милуорд тер стекла очков, но это не помогало. Несмотря на это, он знал, что готов свершить то, что ему уготовано. Пусть его плоть слаба, зато дух крепок и силен. С ним сам Господь Бог.

Наконец настал день этот знаменательный день. Проповедник разбудил домочадцев пораньше. Они вместе помолились и спели несколько гимнов. Потом они собрались во дворе — все, за исключением одной дочки, Милдред, которую Септимус решил оставить присматривать за сиротами и малышней. В руках у собравшихся были только факелы из тростника, сделанные в форме крестов. С тех пор как сбежал Хирам, приходилось обходиться без музыки. Господь не оставит их. Если потребуется, Он даст им оружие. В торжественном молчании Милуорд вышел за ворота и перешагнул через канаву. Остальные двинулись за ним.

Где-то там, впереди, возвышался дом разврата, в котором, связанный, лежал блудный сын Хирам. Это священнику открыл Господь. Сегодня Септимус сразится с силами тьмы, разрушит обитель мерзости и освободит добрых жителей Шишаня, изнывающих под игом сатанинских сил. Возможно, ему даже удастся спасти своего сына Хирама. Впрочем, это было не так уж и важно.

* * *

Доктор тщательно отмерил дозу морфия, сделал укол, после чего позволил Нелли уложить Элен в постель. Дымя трубкой, он снова встал у камина. Нелли сидела у кровати Элен, пока окончательно не убедилась в том, что девушка заснула. Затем она вернулась в гостиную, плюхнулась в кресло, откинулась на спинку и закрыла глаза.

— Господи, Эдуард, — пробормотала она. — Что же нам делать?

Со смешанным чувством удивления и смущения Аиртон увидел, что она плачет. Неуклюже он опустился перед женой на колени и взял ее за руку.

— Сейчас успокоюсь, — проговорила Нелли. — Просто когда… когда я думаю о ней… бедная, бедная девочка… Я так хочу…

— Меннерс настоящее чудовище, — произнес Аиртон.

— Все мы хороши. Только подумай, все началось здесь, в нашем доме. Ведь мы должны были оберегать ее. Куда же я смотрела?

— Откуда тебе было знать, — произнес Аиртон.

— Никогда этого себе не прощу, — сказала Нелли. — И тебя прощать не хочется. Глупенький, что же ты мне раньше ничего не сказал?

— Не хотел тебя расстраивать, — промямлил доктор.

— Бедная, бедная девочка. Только представь, что она пережила. Сейчас, наверное, ей кажется, что она осталась совсем одна и во всем мире у нее нет ни одного друга. Спасибо, — кивнула она мужу, принимая из его рук чашечку чая. — Не думай, я не пытаюсь ее оправдать. В некотором смысле она права, когда говорит, что сама виновата в своих поступках. Пусть даже она шла на поводу у этого мерзавца. Она согрешила, Эдуард, и тем самым навредила и себе и другим.

— Мы не должны быть к ней столь строги.