Дворец райских наслаждений

Элен пыталась совладать с растущим беспокойством.

— Это как-то связано с твоими секретными делами?

— Отчасти, — ответил Генри. — Я все еще жив, потому что ему нужен. Я думал, что он по доброте душевной согласится спасти и доктора. Считает Аиртона своим оппонентом в философских спорах. Другом. Однако для мандарина это недостаточное основание для того, чтобы оставить его в живых. Он человек восточный, и альтруизм ему не свойственен. Мне пришлось заключить сделку, чтобы спасти тебя и семью доктора. — Он помолчал. — По сути дела, ты и стала частью сделки.

Неожиданно она почувствовала холодное спокойствие, будто то, о чем она только догадывалась, стало предельно ясным, или же случилось то, чего она втайне страшилась. Странно, но отчего-то в этот момент ей вспомнилось, как она в детстве нарушила одно из школьных правил. Однажды ночью они с подругой пробралась на кухню и стащили пирог. На протяжении двух последующих дней происшедшее продолжало оставаться тайной. На третий день ее вызвали в кабинет директора. Преступление раскрыли, и первое ощущение, посетившее Элен, было чувством облегчения от того, что изнуряющему ожиданию наказания наконец-то положен конец. Два дня, проведенные с Генри после их спасения, казались чудесным сном. Ей даже удалось себя убедить, что он ее любит. Вплоть до вчерашней казни она была весела, невероятно весела, и все же в глубине души она понимала, что после того зла, что причинила другим, и ошибок, которые совершила, она не заслуживает счастья, и долго оно все равно не продлится. Она даже не удивилась, что Генри, фальшивый идол, которому она поклонялась, обернулся орудием покуда еще неведомого наказания, уготованного ей судьбой.

— Итак, я часть сделки, — сказала она. — Что же мне предстоит сделать?

— Он согласился на одно-единственное условие. Я все перепробовал. Я просил его, умолял — впустую.

— Так что же это за условие? Я уже сама догадываюсь, просто хочу услышать это из твоих уст. Любимый, — тихо добавила она.

— Он сказал, что однажды видел тебя из своего паланкина, — вздохнул Генри. — Его внимание привлекли твои рыжие волосы.

Элен ожидала этих страшных слов, и все же они ее потрясли до глубины души. Она почувствовала, как по телу пробежал холодок. В голове загудело.

— Господи Боже, Генри, что же ты наделал? — прошептала она.

— Я спас тебе жизнь. Я спас доктора и его семью. У меня не было другого выхода.

— И ты продал меня в гарем мандарину? Так вот какую сделку ты заключил? Значит, я сделаюсь наложницей на всю оставшуюся жизнь?

— Нет, — ответил Генри. — Ты будешь должна провести с ним всего лишь один час. Наедине. Матушка Лю сказала, что он придет сегодня поздно вечером.

— Всего лишь один час, — повторила она. — Всего-навсего один час.

— Я думал, если ты покуришь опиум…

— То, может быть, даже ничего и не замечу. Как это мило с твоей стороны, Генри. Это будет… Просто еще один дурной сон?

— Вроде этого, — пробормотал Генри.

— Насколько я понимаю, выбора у меня нет?

— Именно. Если ты, конечно, хочешь сохранить жизнь. Себе и семье Аиртона.

— Ясно, — она сухо рассмеялась. — Ну что ж, тогда, я полагаю, мне предстоит исполнить святой долг. Как ты думаешь, стали бы монахини из мой школы гордиться моим мученическим венцом? Впрочем, мне ведь не придется жертвовать своей добродетелью? У меня и добродетелей-то не осталось, ты уж об этом позаботился. Да и вообще, о какой добродетели может идти речь? О какой чести? Чего мне терять? Ты заключил удачную сделку. Поздравляю.

— Элен, послушай, нет ничего страшнее смерти. Ничего. Главное сохранить жизнь, и плевать на мещанские взгляды. Думаешь, я бы пошел на сделку, если бы у меня был выбор? Господи, Элен, — рявкнул Генри. — Что мне оставалось делать? Иначе я не смог бы вас спасти. Если бы я не согласился, ты бы вместе с остальными отправилась на площадь, и тебе бы отрубили голову. Тебе, Аиртону, Нелли, Дженни и Джорджу. А так вы остались в живых!

— Ах, да, надо жить дальше. Кажется, ты говорил именно так.

— Послушай, может быть, мандарин вообще к тебе пальцем не притронется. Этот старик затеял с доктором философский диспут. В этом-то все и дело. Они спорят о прагматизме. Он думает, что доктор, чтобы спасти наши жизни, согласился отдать тебя ему. Мандарин доказал свою правоту. Все люди действуют из корыстных побуждений. Вот и все. Мы останемся в живых.

— О чем ты, Генри? Ты хочешь сказать, что доктор тоже замешан?

— Конечно же нет. Так думает только мандарин. На самом деле Аиртон ничего не знает. Да и какая разница. Солнышко, ты будешь жить, а на остальное мне плевать. Ты будешь жить. Жить, — он замотал головой и сжал кулаки. — Я не мог тебя потерять… Ты для меня… ты для меня больше жизни. Я пойду на что угодно, буду лгать, обманывать, убивать, продам душу Дьяволу… лишь бы спасти тебя. Иначе нельзя… Господи Боже, — он закрыл лицо руками.

— Знаешь, Генри, — холодно произнесла Элен. — Ты как никогда был близок к тому, чтобы признаться мне в любви. Забавно, что это случилось, когда ты меня уговаривал лечь под дикаря. Мне тебя жаль.