Дворец райских наслаждений

XVIII

^{Когда пошел дождь, кое-кто из наших захотел вернуться к себе в деревню, но командир казнил тех, кто пытался уйти}

Сначала были шок и неверие в случившееся. Потом у Элен началась истерика. Девушка тряслась в объятиях Генри. Ей хотелось вырваться, убежать прочь, куда угодно, главное подальше от тесной, расписной комнаты, душащих гардин и жутких воспоминаний о событиях, свидетельницей которых она стала.

— Ты видел? — кричала она. — Его голова! Голова! Голова Тома! Я плохая! Грязная! Хочу умереть! Умереть!

Генри пришлось отобрать у нее свою бритву и оттащить девушку от зеркала в позолоченной раме, о которую она стала биться головой. Он связал девушке руки, чтобы она не расцарапала себе лицо ногтями. Генри крепко держал Элен, а она все металась по кровати, глаза у нее сделались дикими, по щекам бежали слезы, на подбородке поблескивала слюна, а он целовал ее во влажные брови и шептал:

— Надо жить дальше. Ради них. Жить дальше. Понимаешь? Понимаешь?

Но она не отвечала ни на ласки, ни на слова. Постепенно он устала, дикие конвульсии, сотрясавшие ее тело, сошли на нет, но сознание продолжало прокручивать одну и ту же кошмарную сцену. Девушка лежала в объятьях Генри неподвижно, будто окаменев, устремив невидящий взгляд в потолок. Перед ее взором по-прежнему маячили отрубленные головы, обезглавленные тела и лужи крови на песке. В отчаянии Генри дал ей пощечину, чтобы привести в себя, вернуть в мир живых. На секунду Элен сосредоточилась, вцепилась мужчине в руку и тихо, словно доверяя ему страшную тайну, прошептала:

— Летиция была хорошей матерью. Она сняла с детей очки, чтобы они ничего не видели. — Элен хихикнула как безумная, издав жуткий, леденящий кровь смешок, похожий на визг шакала. — Но малышам все равно отрубили головы. Чик! Чик! Чик! Будто розы с куста срезали, раз, два, три, — слова сменились стонами, и она, не в силах совладать с собой, заметалась из стороны в сторону.

Генри решительно направился к одному из шкафчиков и принялся выдвигать один ящик за другим, пока не нашел того, что искал. Он достал длинную трубку, свечу и мешочек с черной пастой. Скатав пасту в шарик, Генри поместил его в чашечку и поднес трубку девушке, лежавшей на кровати. Почувствовав резкий запах, она успокоилась. Элен с жадностью выкурила первую трубку. Генри тут же скатал еще один шарик, и девушка снова затянулась сладковатым дымом.

— Спасибо, спасибо, любимый, — пробормотала она, прежде чем погрузиться в сон.

Долго, очень долго Генри сидел на кровати, держа в руках голову девушки. Потом Элен проснулась, и они сплелись в объятиях.

— Останься, со мной, останься, прошу, — прошептала Элен, когда они уже лежали отдыхая. — Не оставляй меня больше.

И он остался внутри нее, сжимая ее в руках, двигаясь вместе с ней, помогая ей пережить длинную темную ночь.

Утром она пробудилась от приятного расслабляющего сна. Она попыталась удержать воспоминания о нем как можно дольше, но образы смешались и растаяли. Лениво она протянула руку, чтобы дотронуться до Генри, но пальцы коснулись лишь простыни.

— Ты где, солнышко? — спросила, открывая глаза.

Генри был уже полностью одет. Он сидел на краю кровати, вперив взгляд в пол.

— Как ты себя чувствуешь? — вежливо спросил он.

К Элен тут же вернулись воспоминания о вчерашнем дне, мерзким холодком разогнав приятную истому и тепло, наполнявшие ее тело после долгого сна. Перед глазами снова возник Том, который, насвистывая, с вызывающим видом преклонил колена на песке. На глаза снова навернулись слезы, однако, к собственному изумлению, девушка обнаружила, что воспоминания уже не вызывают у нее такой муки. Казалось, она посмотрела некий полный грусти спектакль, оказавший на нее сильнейшее впечатление, который, подойдя к концу, оставил после себя не боль и смятение, а лишь глубокое чувство утраты.

— Мне грустно, — ответила она. — Но я помню твои слова. Нам надо жить дальше.

— Правильно, — кивнул Генри. В его голосе чувствовалось напряжение, почти что боль. — Помоги нам Бог, мы должны жить дальше. Как сумеем. Чего бы это ни стоило.

Элен села в постели, и одеяло, которым она прикрывалась, скользнуло вниз.

— Что с тобой, Генри?

Она увидела небритое лицо, круги под налитыми кровью глазами, которые, как ей почудилось, смотрели на нее оценивающе, внимательно разглядывая длинные ниспадавшие на грудь локоны рыжих волос, усыпанные веснушками руки, слегка выступающий вперед живот. Элен почувствовала стеснение. Она заволновалась.

— Что случилось, Генри? — спросила девушка.

— Господи, какая же ты красивая, — произнес он. — Как же мы сможем это пережить?

— Скажи мне, Бога ради, что случилось? Что нам предстоит пережить? — Сама того не замечая, она завернулась в одеяло, чтобы хоть как-то укрыться от пронзительного взгляда.

— Наверное, лучше мне сказать прямо, — промолвил Генри. — Чтобы спасти вам жизни, мне пришлось заключить сделку. Мандарин потребовал плату за помощь. И возможно, сегодня он придет, чтобы получить обещанное.