Дворец райских наслаждений

У женщин тоже был свой распорядок дня. Особенно им нравилось отправляться после завтрака на реку. Там они набирали воду в медные кувшины, а раз в неделю стирали одежду. У них всегда было время для шуток и сплетен. Сарантуя была женщиной простой и открытой и, ничуть не смущаясь, задавала им самые личные вопросы. Нелли с Элен отвечали ей тем же. Сарантуя с гордостью наблюдала за растущим животом Элен. Нередко она начинала гладить его рукой, а иногда прикладывала к нему ухо, в надежде услышать, как шевелится дитя. Когда Сарантуя в первый раз почувствовала, как ребенок толкается, она закричала от восторга и, кудахча, схватила Элен за руки, а по ее щекам текли слезы радости. Через несколько дней она пришла к выводу, что у Элен будет девочка. Сарантуя провела руками по животу Элен, указывая на его округлость. Потом она нарисовала на песке женщину с более вытянутым чревом, а рядом с ней маленькую фигурку с огромными мужскими достоинствами. Потом она перечеркнула обе картинки, накарябала девочку и, широко улыбнувшись, указала на Элен. Нелли и Элен догадались, что если у беременной женщины живот круглый, она родит девочку, если более вытянутый — мальчика, и теперь, когда значение рисунков стало понятно, они весело захихикали вместе с Сарантуей.

Однажды Нелли с помощью жестов и нехитрого запаса монгольских слов спросила у Сарантуи, есть ли у нее и Орхон Баатара дети, и если есть, то где они. Сарантуя печально улыбнулась, показала на свой живот и резко махнула рукой. Она была бесплодна. Нелли и Элен не могли скрыть смятения и растерянности, но Сарантуя взяла их за руки и объяснила, что им не о чем печалиться: они с мужем давно уже с этим смирились. Потом она показала на далекий холм, по склону которого скакали дети и Орхон Баатар.

— Орхон Баатар, — произнесла она и похлопала по сердцу. — Чжей-ни. Чжорчж. Как наши дети. Дети Орхон Баатара. Он очень радуется Чжорчж и Чжей-ни, — она улыбнулась, и в ее карих глазах едва заметно мелькнула тень навернувшихся слез.

Нелли неожиданно поняла, что за беда омрачала простую жизнь Орхон Баатара и Сарантуи, и поняла, что, быть может, в этой трагедии кроется один из ответов на вопрос, почему их здесь приняли с таким теплом. Поддавшись порыву, Нелли заключила Сарантую в объятия. После этого разговора Сарантуя стала ей еще ближе, если это вообще было возможно.

Сарантуя никогда не расспрашивала Нелли лишь об одном: о ее отношениях с мужем. Они вообще практически не разговаривали об Аиртоне. Время от времени они видели, как он, поникнув, бродит по холмам. Он старался держаться в стороне ото всех и присоединялся к остальным лишь за ужином. Доктор сидел молча, ссутулившись, ожидая, когда Орхон Баатар нальет ему стакан нэрмэла, кислой водки из кумыса, в которой Аиртон каждый вечер искал забвение. Порой Орхон присоединялся к доктору и пил с ним наравне, однако оба при этом хранили молчание. Орхон чуть ли не с нежностью смотрел на замкнутого, погруженного в ступор доктора. Казалось, алкоголь на Баатара не действует вовсе. Иногда ему не хотелось пить, и он просто отдавал весь кувшин доктору. Тогда Аиртон сидел спиной к плетеной раме юрты и глотал нэрмэл,

а Орхон развлекал остальных разговорами, смешными историями, бренчал на эрху или же пел в полный голос грустные, заунывные песни кочевников.

Элен была очарована Орхоном Баатаром.