Джефферсон

Вчерашний разговор в «Блю Ноут» затянулся допоздна. Где-то в час ночи к ним присоединился Хьюго, приятель Роксаны, и они долго вспоминали господина Эдгара. Хьюго предполагал, что того убили в стране животных потому, что высокопоставленные заказчики ни во что не ставили тамошнюю полицию, тогда как убийство здесь, в Вильбурге, пусть даже убийство барсука, могло не сойти им с рук.

Потом они рассказывали про нелегальные съемки на бойнях. Некоторые из них делал Хьюго; в первый раз он на полгода нанялся туда на работу, а потом тайно проникал в производственные помещения. Роксана тоже много снимала.

– Сердце аж из груди выпрыгивает, – рассказывала она. – Знаешь, что это запрещено, что нарушаешь закон, но в то же время понимаешь, что дело твое правое, что это твой долг. Господин Эдгар уже несколько месяцев готовил с нами крупномасштабную акцию. Записать три десятка видео по всей стране и показать одновременно. Это должно было грянуть на весь интернет. В начале будущего года. Но, видимо, произошла утечка информации. И вот…

Джефферсон слушал молодых людей и чувствовал себя совсем маленьким перед ними, такими отважными. И еще ему было немножко совестно. По большому-то счету это им, животным, следовало быть в первых рядах, а вместо них борются и рискуют люди.

– Нет, ты подумай, – горячился он, возвращаясь в два часа ночи в отель по обезлюдевшим улицам, – выходит, есть несколько категорий живых существ, смотри, с очень четкой иерархией. Выше всех – люди, и своим превосходством они здорово гордятся. Внизу – мы, на которых люди смотрят свысока, но это ладно, мы обладаем даром речи, можем худо-бедно за себя постоять. Еще ниже – домашние питомцы; они бессловесные, но люди приблизили их к себе, дают им имена, оберегают их. А в самом, самом низу – низшая категория, животные, которых держат на убой, на мясо… И вот это, друг, это невыносимо!

Он свирепо врезал ногой по жестяной урне. В ночной тишине загремело так, что Жильбер поспешил одернуть друга:

– Уймись, Джефф, не нарывайся на неприятности. Это ж надо, с одного глотка виски как разбушевался! И не забывай, мы здесь затем, чтоб найти убийц господина Эдгара, а не затем, чтоб изменить существующий порядок!

В тот день у Баллардо коллективной программы не предусматривалось, все могли провести его, как кому заблагорассудится. Роксана, однако, подошла к концу завтрака пожелать им доброго утра и посоветовала, в каких лавках покупать сувениры, чтобы их не облапошили. Она даже выразила готовность сопровождать тех, кто чувствует себя недостаточно уверенно.

Не успели Джефферсон и Жильбер выйти из отеля, как услышали, что кто-то семенит вдогонку.

– А можно мне с вами? Если вам это в тягость, так и скажите, просто одной как-то… Знаете, боязно – вдруг кто обидит…

Симона, ибо это была она, едва дождавшись вялого «ну конечно, пожалуйста», вклинилась между ними и ухватила обоих под руки. Судя по ее походным башмакам и рюкзаку, она настроилась на многочасовую прогулку по городу.

– Ой, правда? Вот спасибо! А вы куда собирались за покупками? Я ни в коем случае не хочу заставлять вас менять планы…

– По правде говоря, – промямлил Жильбер, – мы ничего определенного не имели в виду…

Она была высокая и тощая, длинные уши печально никли на плечи. Жильбер был ей по плечо, а Джефферсон – по пояс. Такое трио уж точно не могло пройти по городу незамеченным.

– Что касается меня, то я хотела бы найти хорошенькие магнитики на холодильник и еще овощерезку. Понимаете, я живу одна и часто готовлю себе сырые овощи…

– А, – сказал Жильбер, – ну, это, наверно, не трудно найти.

Ни тот ни другой не осмелился сказать откровенно: «Знаете что, дорогая Симона, при всей нашей симпатии к вам нас в данный момент меньше всего интересуют поиски овощерезки. Мы вообще-то ищем двух убийц».

Она таскала их по всем хозяйственным магазинам и магазинчикам, но подходящей овощерезки нигде не оказалось, и в конце концов они прекратили поиски. Часов в одиннадцать переключились на магнитики, и тут им повезло больше. Симона облюбовала один с видом Вильбурга с птичьего полета, а потом настояла на том, чтобы купить по магнитику в подарок им.

– Моим отважным телохранителям! – объяснила она.

Они начали уже присматривать какую-нибудь уютную террасу, чтобы перекусить на солнышке, как вдруг Джефферсон остановился как вкопанный посреди тротуара, а потом опрометью кинулся в ближайшую дверь – это оказался обувной магазин.

– Что это ты? – спросил Жильбер. – Так приспичило купить тапочки?

Джефферсон, как безрукий, одним подбородком отчаянно указывал на что-то на другой стороне улицы:

– А-ва-ва-вон… та-та-та… тево… детво… там…

– Чего-чего?

– Те двое! Вон там!

Жильберу хватило одного взгляда, чтобы понять, о ком речь. Джефферсон достаточно подробно их описывал. Долговязый, бритый наголо, соскребал защитный слой с лотерейного билета у кассы табачной лавки. Сквозь стекло его было отлично видно. Второй, в шерстяной шапочке и в черной футболке, обтягивающей атлетический торс, ждал его на улице, мусоля сигарету.

– Ты уверен?

Джефферсона била дрожь.

– Да. Это они.