Джио + Джой и три французские курицы (ЛП)

— Фрэнки, это бессмыслица. У тебя низкий уровень сахара в крови? Вот, я принесла тебе печенье с Манхэттена, как ты и просила. — Я протягиваю его.

— Эмонд Джой, ты сказала, что тебе нужна работа.

Я выпучиваю глаза.

— Ты не говорила, что открыла новый ресторан.

— Не говорила. Это заведение моих братьев.

— Которого? У тебя их шесть. — Один, в частности, всплывает в моей памяти вместе с гигантского размера цифровым рекламным щитом на Таймс-сквер.

— Всех, — отвечает Фрэнки.

Я прищуриваюсь на нее.

— Слушай, я вела грузовик по горам бесконечное количество часов. Тебе придется объяснить мне все на пальцах, потому что я не понимаю.

Мы садимся за стол, и она разламывает печенье пополам, предлагая часть мне.

— Никакого глютена, помнишь?

Подруга морщит нос.

— О, точно. Надеюсь, с этим проблем не будет, поскольку это рай для любителей глютена. Хочешь немного рыбного салата?

Я почти смеюсь, но слишком устала.

— Нет, спасибо.

Далее она рассказывает о том, как у ее родителей не все было гладко с финансами, в том числе о том, как их обманули лигерский принц и банда пиратов.

— Поэтому Томми пришла в голову блестящая идея открыть семейный бизнес. Таким образом, мы сможем помогать им, не ущемляя их достоинства и независимости. Ты знаешь, как Мария и Марко Коста относятся к просьбам о помощи. Уверенность Коста может перейти в упрямую глупость.

— О. Ничего себе. Значит, все твои братья работают здесь? — осторожно спрашиваю я.

— Кроме Пауло. Он… — Она вздыхает. — Сейчас он решает кое-какие личные проблемы. Забудь, что я об этом сказала. В любом случае, Томми и Бруно на встрече. Луку занесло снегом, а Нико на рождественской ярмарке предлагает бесплатные образцы.

— Остается еще один брат…

— Точно. Джованни, и он…

Высокий мужчина худощавого, но мускулистого телосложения проходит через двойные распашные двери, ведущие на кухню. Его темно-каштановые волосы коротко и стильно уложены на макушке. Он выглядит так, будто должен ходить по подиуму или по красной ковровой дорожке. Джио с легкостью держит поднос, уставленный несколькими жестяными контейнерами, своими мускулистыми, скульптурными руками.

Его точеная челюсть покрыта привлекательной щетиной, а полные губы слегка сжаты в том, что можно описать только как кокетливую улыбку. Она привлекательная, но не для того, чтобы кого-то обмануть (это был бы Сэмпсон Клеклер). Скорее, Джованни Коста знает, что он — горячая штучка. В смысле «Его Величество Сексуальность».

— Горячее на подходе, — говорит он одновременно, словно подчеркивая мою мысль, как неоновая вывеска с надписью «Пицца» в витрине.

— Действительно, — выдыхаю я. И тут же запоздало молюсь, чтобы Фрэнки меня не услышала. Она никогда не должна узнать о моей давней влюбленности в ее брата. Ну, моей, и всех остальных женщин, попадающих на его орбиту.

К счастью, подруга закатывает глаза на его замечание, а не на мое.

Джованни даже не взглянул в мою сторону. Никогда не смотрел. И никогда не будет. Его глаза, обрамленные темными ресницами, скрывают то, о чем он думает.

Мои щеки горят точно так же, как тогда, когда он появлялся в доме Коста, когда мы с Фрэнки учились в старшей школе. В животе трепещут бабочки, подтверждая, что мое влечение к этому мужчине никуда не делось. Теперь оно возвращается, как из брандспойта, который не охлаждает меня, а наоборот.

И вот так снова чувствую себя шестнадцатилетней, только Джио еще лучше, чем я помню. Белая футболка плотно обтягивает его грудь. Джинсы облегают его ноги как перчатка.

— Мерри только что приготовила новую начинку для пирога и хочет, чтобы ты ее попробовала, — говорит Джио Фрэнки.

— Ты дразнишь меня, потому что предполагается, что беременная женщина будет есть все подряд?

— Не дразню. Просто передаю просьбу Мерри. Хотя во время первого триместра ты пела совсем другую песню.

Словно перенесясь в прошлое, они подшучивают друг над другом, как всегда.

— В третьем триместре у меня противоречивые желания, а сна ни в одном глазу. Я просмотрела все серии той юридической драмы, которую любила твоя мама, помнишь?

— Конечно, помню. — …и Джио тоже.

Забыв о своем брате — чего я никак не могу сделать, — Фрэнки сжимает мою руку и визжит.

— Не могу поверить, что моя лучшая подруга переехала сюда.

Я тоже. Однако, если бы мои глаза не были похожи на брикеты древесного угля, они были бы такими же большими, как формы для пиццы на прилавке, потому что в реальной жизни Джио еще красивее, чем на цифровом рекламном щите, и выглядит даже лучше, чем я помню.

— Пойдем, попробуем новую начинку для пирогов, — говорит Фрэнки.

Я тащусь за ней по пятам точно так же, как в детстве. Бросив взгляд через плечо, говорю себе, что Джио не в моем вкусе. Вернее, он мне по вкусу, но знаю, что если позволю себе хоть раз попробовать (или больше, чем мельком), то уже не смогу остановиться. Это похоже на то, как я уплетала шоколадные конфеты на мамином журнальном столике.